— Ну да! Мистер Доэрти, который ведет у нас факультатив, говорил, что теперь есть такие штуки. Но это, конечно, не всякому по карману. Старик сказал — если поступлю в школу для программистов, он раскошелится.
— Вот это да! Смотреть истории! С ума сойти!
— Можешь приходить и смотреть, когда захочешь, Ники.
— Ух ты! Ну, спасибо.
— Все нормально. Только, чур, выбирать, что смотреть, буду я.
— Ладно-ладно! Конечно!
Никколо готов был согласиться и на более жесткие условия.
Пол снова уставился на Барда. Тот вещал: «Слушай меня и повинуйся! возгласил король, хмурясь и поглаживая бороду, отчего на небе собрались грозовые тучи и сверкнула яркая молния. — Через день и еще один день к этому самому часу ты должен прогнать всех мух до единой из моей страны, а не то…»
— Значит, так, — сказал Пол, — сейчас мы его откроем…
Он выключил Барда и принялся снимать переднюю панель.
— Эй! — забеспокоился Никколо. — Смотри не сломай его!
— Не беспокойся, не сломаю, — отмахнулся Пол. — Уж кто-кто, а я в этом смыслю. А твои старики дома? — поинтересовался он с опаской.
— Нет.
— Вот и хорошо, — Пол вынул переднюю панель и заглянул внутрь. — Э, да у него всего один-единственный блок памяти!
Пол принялся копаться во внутренностях Барда. Никколо, с беспокойством наблюдавший за его работой, никак не мог понять, что он делает.
Пол осторожно вытянул наружу моток тоненькой гибкой металлической ленты, густо испещренной точками.
— Вот он — блок памяти Барда. Тут, пожалуй, где-то с триллион комбинаций будет.
— А ты что хочешь с ним сделать-то, Пол? — боязливо поинтересовался Никколо.
— Да словарь поменяю ему, и все.
— Как это?
— Очень просто. У меня с собой есть книга. Мне ее мистер Доэрти дал в школе.
Пол достал из кармана куртки книгу, вынул ее из пластикового футляра, немного подкрутил пальцем магнитную ленту, включил звук, убрал громкость и вставил книгу куда-то внутрь Барда.
— И что выйдет?
— Слова из книги запишутся в память Барда.
— Ну и что?
— Слушай, ну ты и балбес! Книга-то про компьютеры и автоматику, и Бард все это запишет в память. Тогда он перестанет верещать про королей, которые вызывают молнию, поглаживая бороду.
— Ага, — радостно добавил Никколо, — и про хороших мальчиков, которые всегда побеждают. Вот скукотища-то!
— Да… — небрежно махнул рукой Пол, проверяя, нормально ли работает только что собранное его руками устройство. — Барды — они все такие. Обязательно должен быть хороший мальчик, который выигрывает, и плохой мальчик, который проигрывает. Я слышал, как мой старик как-то говорил про это. В общем, он сказал, что если не ввести цензуру, то неизвестно, что будет из подрастающего поколения. Он еще сказал, что оно и так уже испорчено… Ну вот, все работает отлично.
Пол довольно потер руки и отвернулся от Барда.
— Слушай-ка, а ведь я тебе еще не рассказал про свою идею. Идея просто потрясающая. До такого еще никто не додумался, чтоб мне помереть на этом самом месте! Я пошел сразу к тебе, потому что знаю — ты надежный парень.
— Ну, конечно, Пол, ты же меня знаешь.
— О'кей. Ну, вот. Ты, конечно, знаешь мистера Доэрти, нашего учителя. Ты знаешь, какой он классный мужик. И я ему вроде бы нравлюсь.
— Ага.
— Я вчера после школы у него дома был.
— Ты? У него дома?
— Он говорит, что мне нужно поступать в школу для программистов и что он хочет мне помочь и всякое такое. Он говорит, что миру нужно как можно больше людей, которые могли бы конструировать новые компьютерные блоки и хорошо программировать.
— А?
Пол, похоже, почувствовал, что это «А?» выражает недопонимание, и нетерпеливо повторил:
— Программировать! Я же тебе про это сто раз говорил! Программировать это значит ставить задачи перед большими компьютерами, как, например, Мультивак, чтобы они потом эти задачи решали. Мистер Доэрти говорит, что теперь все труднее найти людей, которые могут по-настоящему управляться с компьютерами. Он говорит, что оператором-то всякий дурак работать может следить за исправностью, проверять ответы и вводить готовые программы. А самое главное, он говорит, исследовательская работа и разработка способов постановки правильных вопросов, а это дело трудное.
Словом, Никколо, он пригласил меня к себе домой и показал свою коллекцию древних компьютеров. Это его хобби — собирать древние компьютеры. Ну, я там насмотрелся… Есть у него малюсенькие совсем компьютеры — в руке помещаются, с крошечными кнопочками. А еще есть такая деревяшка с выдвижной частью и стеклышком, которое ходит туда-сюда. Он мне сказал, что это называется «логарифмическая линейка», а еще он мне показал такую штуковину из натянутых проволок с шариками на них. И у него есть листок бумаги с чем-то, что он называет «таблица умножения».
— Это зачем? — не слишком заинтересованно спросил Никколо.
— Чтобы считать. Мистер Доэрти попробовал мне объяснить как, но он занятой человек, а на такие сложные вещи нужно много времени.
— Чтобы считать? Но почему бы просто не воспользоваться компьютером?
— Но все это было до того, как появились компьютеры!
— До того?
— Ну да! Ты что же, думаешь, у людей всегда были компьютеры? Ты что, про пещерных людей не слыхал?
Никколо удивленно пробормотал:
— И как же это они обходились без компьютеров?
— Не знаю, — пожал плечами Пол. — Мистер Доэрти говорит, что в древние времена люди только и делали, что рожали людей и занимались чем в голову взбредет. И фермеры тогда все выращивали своими руками, а еще людям приходилось самим работать на заводах и управлять всеми машинами.
— Не верю я тебе.
— Хочешь верь, хочешь — нет. Так мистер Доэрти сказал. Он сказал, что тогда была просто кошмарная жизнь и все были несчастны. Ну ладно, ты лучше послушай про мою идею.
— Давай говори, — обиженно отозвался Никколо. — Никто тебя и не перебивал.
— Так вот. У тех маленьких компьютеров с кнопочками на каждой кнопочке нарисована маленькая закорючка. И на линейке тоже такие же закорючки. Я спросил, что это такое, а мистер Доэрти ответил, что это числа.
— Чего?!
— Каждая закорючка обозначала число. Чтобы обозначить «один» существовала одна закорючка, «два» — другая, «три» — еще одна, и так далее.
— А зачем?
— Чтобы считать.
— Но зачем? Можно же просто сказать компьютеру…
— Да как ты не понимаешь!
Физиономия Пола побагровела от возмущения.
— У тебя что, башка совсем не варит? Эти линейки и все такое прочее — они не разговаривают!
