- Нет-с, вы сначала признайте, что при таком накоплении деструктивных начал...
- Тихо! - резнул Василий. - Слушайте сюда!
В голосе зазвенел металл, тот самый металл, который перекрывал гам тысячной толпы на мятежном крейсере. Тот самый, который заставил поднять под густой свинцовый ливень, на последний, на победный и спасительный бросок остатки штурмового отряда. Тот самый, который не раз и не два становился главным аргументом на горластых и крутых митингах двадцатых...
Интеллигенты моментально смолкли.
- Говори,- Василий вытолкнул Седого вперед.
- А все знать должны. Спецкоманда приезжает...
- Какая команда?
- Ничего не знаем...
- Объясните всем!
Седой пожал плечами и сказал:
- Кладбище наше будут ликвидировать. Переносить. Вот-вот. Приедет такая специальная воинская команда, нас перезакопают на Солонцах; а тут будет спорткомплекс.
- Бона как!- крякнул Купец и, перекрестясь, забористо выругался.
- Простите, не понял, - Присяжный пробежал вверх-вниз пальцами по пуговицам сюртука. - Как это можно - ликвидировать кладбище? Это что, шутка? Кладбище! Это же не ветхая пожарная каланча...
- И не Бастилия, - вставил Приват, - и не памятник императору...
- Не знаю, может, и не Бастилия никакая, а вот решено, что снесут, - и все. Точка.- Седой набычился.
- Позвольте, позвольте...- Приват наконец осознал, что и в самом деле это не шутка.- Но как можно? Ужасно! Вы говорите о ликвидации кладбища как о... пустяке. Но кто посмел принять такое решение? С кем оно обсуждалось? Согласовывалось? А общественность - она как? Наконец, и у нас есть свое мнение, свои права и интересы!
- Тихо, губерния!- поднял руку Василий.- Я говорить буду.
Он засунул руки в карманы кожанки и, слегка покачиваясь с пятки на носок, начал:
- Решили это коллегиально. Без спора. Согласовали тоже своим путем. Молча. Обсуждать... С тобою или со мной - никто ничего не будет. Сами чувствуете, что мы для них давно мертвые. И советоваться не будут. До сих пор обходились - и сейчас обойдутся... Наверное. Так. Нечего базарить! Действовать надо!
- Простите еще раз, - подал голос Присяжный, уже несколько пришедший в себя, - но в данном случае, как мне кажется, "базарить" совершенно необходимо. Этот вопрос как раз должен быть всесторонне обсужден, и правильное решение может быть выработано только коллегиально. Такое событие - и следует постараться учесть все интересы, а не только узкой группы...
- Ему-то что,- глухо пробурчал Купец, вроде бы даже и не глядя в сторону Василия,- его-то самого небось гимназисточки на белых ручках во мраморны хоромы перенесут. Горлохват...
Василий Андреевич мог бы сказать, что ни в саму революцию, ни после, во все отпущенные ему годы, когда наган и шашка заменили мирные атрибуты непомерного труда большевика-организатора, лично для себя никаких благ он не искал и даже не принимал, но - только пренебрежительно хмыкнул и махнул рукой. Купец, как и большинство в кладбищенском обществе, знал достаточно о жизни и деятельности Василия Белова, но по извечной своей классовой слепоте принимал только то, что хотел принять. А кто не умел подниматься при жизни, не поднимется и после. Время таким - не лекарь.
Василий только хмыкнул, а Седой подошел к Купцу вплотную и прошипел так, что пламенем повеяло:
- Тебя, гидру, с нашего пролетарского кладбища поганой метлой вымести надо! Контра!
Кто-то ахнул, кто-то попробовал отодвинуться подальше: инерция страха сильнее смерти.
- А ну, тихо! - остановил всех Василий.
Он взобрался на постамент (мраморного ангелочка украли лет пять назад), заложил пальцы за ремень и, постепенно повышая голос, продолжил:
- Большинство здесь присутствующих не пугают сносы, переносы и все команды. Не мы первые, не мы, наверное, и последние. Так. Но могут быть перегибы! Знаю, что говорю. И вы знаете. А раз это дело ни для кого не побоку, то и нечего здесь!
Получилось косноязычно и, однако, весьма убедительно. Со старых секторов потянулись обыватели, все больше сердобольные бабуси и высохшие старички, народ тихий, но любопытный. Чуть поодаль, не приближаясь, но чутко прислушиваясь, расположилась группа строго одетых лютеран. Шестой сектор кладбища.
- Итак, - поднял руку Василий,- ситуация простая: начинается переселение душ. Спецкоманда шутить не будет. Есть мнения?
Мнений оказалось много.
Закричали все наперебой: и ветераны, давно растерявшие всех помнящих и цепляющиеся только за имя на кресте, и "середняки", оставшиеся - многие не по воле своя, - навсегда в Перевальске, и совсем новые души в костюмах пятидесятых годов. Нетопыри, смертельно напуганные небывалым, им лишь доступным шумом, отчаянно метались над кустами...
- Даю справку, - поднялся на плиту седовласый, с одышкой, юрист из сочувствовавших, - существуют правила перезахоронения. Дается объявление, чтобы все желающие успели, и отводится территория на действующем кладбище...
- Сам туда иди, на Солонцы твои, - загалдели три поколения старичков, - там тебе ни тени, ни воды, ни добрым словом перемолвиться не с кем!
- Нет, подождите,- кричал пожилой приказчик, застреленный во время налета в двадцатом,- а у кого помнящих не осталось, тогда как?
- Даю справку... - замахал руками юрист, но его не слушали. Началось то, что происходило почти еженощно: крик и стон о родных и друзьях, навсегда раскиданных по свету революциями и войнами этого непростого столетия, в котором одновременно так мало и так много мог сам человек...
Василий слушал, машинально перебирая тугие еще листья на любимой своей сирени. Наконец рубанул ночной воздух призрачной рукой:
- Покричали - и хватит! Решаем так: выбирать комитет. Выборы - по одному от каждого сектора. А кроме - еще пять душ. Голосовать будем персонально и открыто. Возражения есть? Возражений нет. Поехали. Первый сектор...
Глава 2
На планерке в тресте Виктор промолчал. Да и не ждали от него ни объяснений, ни оправданий. Приказ, в котором ему, главному инженеру СУ-5 Виктору Кочергину, и, естественно, его начальнику, Харькову, объявили выговор, уже был напечатан. Чего там! Даже Хорьков, вздорный старикан, рта не раскрыл, пока их стройуправлению мылили шею. Так было положено, и Виктор вполне резонно предполагал, что задержка сдачи и этот нестрогий и не первый выговор были предусмотрены заранее, год назад, когда в намертво забитый план капстроительства втиснули эту насосную. Таковы правила игры. Конечно, можно было вскочить, замахать руками, закричать: "А вы свои обещания почему не выполняете? Где панели? Где второй кран? Где, черт возьми, битум?" Можно выступить, а правильнее - промолчать. И в следующий раз быть умнее, на слово не верить. Сначала - дай, а потом требуй.
