- Ух-ты! шуба!
- Ты, это.. какая еще тут шуба? Ого, - колли!
- Умер, бедолага, замерз, небось... может-ка это... шкуру-то его?..
- Да ну тебя! А коли живой - так таки и пристукнешь?
- Ладно, дался тоже, никуда не денется, пошли.
- А если живой, давай-ка...
- Пошли, хочешь, тащи своего пса сам, пошли. Пурга-то какая, - ща вот так же валятся будем...
- Тьфу на тебя! та-ак же... Тихо, погодь, словно бы еще лает кто-то.
- С псом, без пса - пошли, холод собачий. Лают у него, еще бы, собаки - вот и лают... Да аккуратней ты, это не плита тебе... осторожней, там ограда, да? Пошли, пошли...
"Дурной, вот, дурной. Ну и не кидаться же мне на них было? Лохматый дурной. Вот и помер. Да и хорошо, что завтрак мой не сожрал; ему-то что? Все равно - точно: помер. Да, а мне помирать неохота. Неохота мне помирать!"
"Он частенько любил, сиживая, в кресле-качалке, говорить со мною: Ты, Тэодор, знай: прекрасен наш мир, а страна наша зовется Русь и у нас есть Бог, а Бог, Тэодор, это совсем не тот смазливый еврейчик, выдуманный жидами на Сионском сговоре, а Великий и Единый Господь Бог. Нам никогда не понять - что это, но без веры в Него - нельзя. Все мы, русские, живем любви ради к этому Богу...
А еще в комнате стояли огромные часы с блестящим длинным маятником, мне кажется - понимали они меня: когда хотелось есть, они пели иногда, но порою они пели совсем зря, тогда я пытался их успокоить, а Хозяин только улыбался и говорил: Фу-фу, вот разбрехался, прям уж Блюхер какой-то... Мой Хозяин - писатель.
Наступал Новый Год - зажигали фонарики на ёлке, ёлка вся такая сияла, и становилось тепло, даже жарко, и как-то очень радостно... Жарко? а - где снег? метель!?"
Тэодор открыл глаза. Он лежал на старом рваном плаще в какой-то непонятной каморке. А перед ним, перед ним - стояла на полу миска, миска с непонятным супом!
И - человек на стуле сидел, улыбался в рыжеватую бородку. Не понимая - почему - Тэодор принялся есть этот суп.
- Значит, вот ты и очухался. А то Фрол кричал: мы, мол, из него шубу за три тыщи смарганем-то, заживем... Ну там и так далее, что тебе слушать... А ты вот какой хороший. Я тебя завтра вымою, вычищу. А Фрол ушёл, ушёл... да... Я ему так и говорю: не дам, мол, псину резать - и шабаш. Таки и выходит - спас я тебя. Ты, это, ешь, ешь... Ну что, отогрелся? Давай-ка знакомится. Я вот по собачьи-то не уразумею. Что делать будем?
Тэодор на пару секунд оторвался от еды и посмотрел на своего спасителя.
- Ишь ты, вот ведь умные глаза! А меня Соломоном зовут. Правда-правда. Это меня там мой дедуся, Борис Аронович назвал. И я вот что думаю: хорошее имя. Соломонам же не только царями там разными править, можно и на кладбище послужить. Вот тебе, собака, и пример: кругом покойники, царствие им... лежат, а я, выходит, тебя почти воскресил. Эх, честь и хвала мне за это!
Соломон рассмеялся.
Тэодору стало вдруг досадно - чего это он смеётся, но - промолчал, словно (как странно!) этот нелепый человек показался добрым... как же так: добрым?..
Тэодор редко задумывался над происходящим, что - думать, когда вокруг лишь добрые люди (Хозяин), послушные вещи (подстилка, пахнущая апельсинами)... Что же делать? И куда исчез Хозяин? а может быть Тэодор просто стал не нужен ему? Может Тэодора бросили, предали, осрамили? А может Тэодор сам виноват, может это он - бросил своего Хозяина? Непонятно кто же кого предал? А раньше было ясно: вместо хорошей колбасы, нарезанной аккуратными кружочками в крапинку, давали мокрые сосиски, - понятно, сердились; надо было подойти к нему, положить голову на колени и попросить прощения, тихо-тихо так - Хозяин не любит, когда я говорю что-то громко. Бывало так раскричусь, а он уж и усмехается: Эка вон разлаялся, срам такой, уж прямо жид на митинге... Так Тэодор уснул, - первую ночь без Хозяина, без дома.
- Ну и отстань ты от меня! Не отдам я тебе пса, это мой пес. Я его уж накормил...
- Да иди ты, я, думаешь, зря сюда снова приперся?
- Тьфу тебе! зря, зря... Я сказал: мой пес!
- Да не твой, не твой, а того писателя, что сдох на днях! Понял? Ты двигай мозгами, старый дурак, у этой шкуры одна родословная на кусков пять тянет! Ну, ты понял теперь?
- И?
- Что - и? Псину в мешок, и дуем к родственникам за бабками...
- Но мне как-то вообще не... - Соломон замотал головой, явно смущенный: это лохматая собака или - деньги?
- Нахрен, с тобой все ясно. - Фрол сплюнул. Мысль пронеслась у него в голове - просто этой же ночью прийти, пса в мешок, ну и...
- Ладно, черт с тобой. Но деньги...
- Пополам. Поумнел? На вот, давай, ты с ним, видать, и на брудершавт успел, тебе легше будет. - Фрол достал из кармана пальто ошейник с поводком.
- Запасливый, ишь ты... - усмехнулся Соломон, - пёсик, дружок, лохматый, вставай, эх, пойдем погуляем, пришли тут вот...
Тэодор проснулся.
Странная непривычная обстановка слегка даже обрадовала его. За тусклым окошком занимался новый день, и ясное солнце игриво мелькало в плавно падающих пуховых снежинках. Снег, - подумал Тэодор, - словно что-то далекое, светлое... правда ведь: хорошо сейчас - на улицу...
Соломон подошол к Тэодору и, усмехаясь, надел на него ошейник. Странно? нет, радостно! - если одели ошейник, значит идем гулять на улицу, значит - к Хозяину! Но - будто бы всё же что-то странное, непонятное и ненужное тяжелело, томило, выло...
- Кто это? кто?! - закричал Тэодор.
Незнакомец улыбнулся.
- Ты чего лаешь? домой идем, домой.
"Домой?! домой..." Соломон теребил в руках черный ремешок поводка руки дрожали. Где-то недалеко, в снегах, прошуршала машина.
- Начальство приперлось. Из-за тебя, кретина, провозились. Теперь Николаич застукает, придется и ему, моралисту чертову, отвалить. Короче так, я какую-нибудь там чушь ему... а ты по быстрому с псом давай за ворота. Ты понял? Меня на остановке подождешь, и смотри, гад, обманешь!..
Фрол убежал в снег, мелькнуло за окном его темнокоричневое пальто; Тэодор вздрогнул: ну, что?
- Надобно идти, - тихо проговорил Соломон, - вот такушки, пёсик, может это даже и к лучшему...
Они вышли на улицу. Было вокруг очень славно, ни души, только - снег, ограды, кресты и надгробные плиты, и деревья, деревья...
- Бог его знает, может и впрямь, так оно лучше, - бормотал в бородку Соломон, - я тебя-то, считай, спас, ну и награду за это получу такую вот... Все правильно. Только... я б тебя не отдавал, да уж так получилось...
Внезапно кто-то прегродил им дорогу. Соломон остановился, поднял голову, беззвучно и беспомощно крикнул:
- Егорыч!
- Вспомнил, сука. С собачкой, значит, прогуливаемся. Ты что ж это, морда жидовская, - он схватил Соломона за воротник куртежки, - ты что же это - дружков предаешь?
- Я... я... Отстань! я не знаю, я не мог! здесь ведь покойнички, это не пивная...
