Кенион обдумал несколько вариантов ответов, но так и не решился сказать ничего, и потому промолчал.
- Ты вылетаешь в 6:00.
Кенион отдал салют и вышел.
Когда он возвращался в свою каюту, по пути его схватили два старших офицера, женщины, затащили на склад и там изнасиловали. Такое уже случалось и раньше, но он почувствовал непереносимое отвращение, из-за того что не мог воспротивиться. Добравшись наконец до своей каюты, лег на койку и уставился в серый потолок. Обычно штатный состав обеспечивался вооруженной охраной, когда являлся по вызову к командную часть корабля, но с начала последнего военного конфликта между Траном и Пвалмом вооруженной охраны стало не хватать. По этой самой причине участившегося насилия были прекращены и смешанные приемы в главном зале отдыха корабля, проводившиеся с месячными интервалами.
Кроме койки, в его каюте были еще рундук и стул. Каюта маленькая, но все же достаточно просторная по сравнению с вонючими клетушками, в которых теснился рядовой состав, мужчины ниже его званием. Кенион был на дежурстве восемь часов в день, служил наводчиком на пусковой установке камикадзе на флагманском корабле. Он только что освободился от вахты, когда адмирал вызвала его к себе на мостик.
Сегодня наступил последний день его службы.
Не было никого, с кем бы он мог попрощаться. Среди высшего офицерского состава была девушка, с которой ему случалось время от времени переспать, но никаких глубоких чувств между ними не было. У него не было настоящих друзей; он был не слишком общительный человек. Тем более, что в данном случае он просто не мог себе позволить с кем-то попрощаться, из-за причин секретности, и хотя адмирал ничего об этом не сказала, он знал, что о подобной миссии нельзя было говорить никому на корабле.
Хотя он не задавал себе вопросов о том, правильной или нет была порученная ему миссия, но лежа на своей койке, он ясно понимал, что совсем не хочет умирать. Он совсем не хотел присоединяться к длинной серой череде Почетных Павших.
Читая книги о древних транских войнах, он находил рассказы о пятнадцати-шестнадцатилетних японских мальчиках, с нетерпением дожидающихся на борту кайкенса своей очереди отправиться в подводное плавание к величественной гибели в момент столкновения с бортом вражеского корабля. Он не испытывал ни тени восторга этих юношей, хотя восторг, очевидно, подразумевался. "Я слишком стар, - думал он про себя. - Слишком много раз на моих глазах наступала весна, раскидывалось над головой синее небо лета. Я видел, как одевались деревья осенним убранством и теряли свой побледневший убор, чтобы зима осыпала ветви белыми хлопьями снега. Сколько раз я поднимался на рассвете и видел, как высыпают на небесное ложе звезды. Жизнь состоит из миллиона мелочей, и все эти мелочи, собранные вместе, образуют любовь, и на фоне этой любви грязь, которую также заключает в себя жизнь, превращается в едва различимого мотылька".
Его ракета вышла в нейтральный космос в 06:01.
Кокпит пилота, установленный механиками в ракете-камикадзе, находился сразу же за боеголовкой. Прямо перед пилотом располагался пульт управления. Над пультом смотровой экран демонстрировал непроглядную ночь, находящуюся впереди, пронизанную только искрами звезд. Справа от смотрового экрана, на малом экране, был виден мостик флагманского корабля транов. Под смотровым передним экраном находился малый экран заднего обзора, где уменьшался в размерах флагманский корабль. С каждой стороны кокпита имелось по иллюминатору, в которых можно было видеть бескрайние просторы космоса. В правом экране Кенион видел Каровин, здешнее солнце.
Ручное управление, имеющее приоритет над автоматическим и дистанционным, было смонтировано на правом подлокотнике его кресла. Под его правой рукой находилась кнопка, при помощи которой он мог привести в действие боеголовку в случае, если он будет пролетать мимо цели. В потолке кабины механики - может быть в насмешку, а может быть потому, что адмирал не стала объяснять им истинную задачу, которую Кенион должен был выполнить по приказу ее и других высших офицеров - вмонтировали люк катапультирования. Посредством этого Кенион мог выброситься из кабины в последний момент перед столкновением. Даже если бы в его боеголовке была не антиматерия, подобная катапульта имела бы небольшую ценность; благодаря этому устройству он получал сомнительную привилегию умереть за пределами корабля, а не внутри глухого корпуса.
На переднем смотровом экране он видит восемь ярких желтых звездочек - выхлопов восьми беспилотных камикадзе, выпущенных на секунду раньше его корабля, единственного с пилотом на борту. Вдали он видел полумесяц Митара, но его луны были пока неразличимы. На самом деле Митар был в другом месте, потому что рефракция поля отклонения пвалмов искажала истинное положение планеты.
"Я - бомба, - подумал он. - Для этого я прожил свою жизнь".
Большую часть своей жизни он прожил на Старом Мире, хотя довольно часто покидал его. Старый Мир был центром Транской империи, представляющей собой архипелаг планет, раскинувшихся по окраине галактики. Пвалмская империя представляла собой такой же планетарный архипелаг, но находящийся ближе к центру галактики. Обе расы являли собой "урожай" высеянных неисчислимые миллионы лет назад "семян", брошенных на Старый Мир и на Пвалм некой высшей расой, возможно внегалактической. Ни траны, ни пвалмы не имели представления о существовании друг друга, покуда не достигли ступени развития, позволившей начать межзвездные путешествия и колонизацию планет других систем. Война, в которой принимал теперь участие Кенион, длилась уже три года. Причиной войны был Блазон. В галактике была масса мертвых свободных планет, но миров, пригодных для обитания, таких как Блазон, было наперечет. Блазон не был "засеян" разумной жизнью. Планета предоставляла и той и другой межпланетной расе возможность заселить ее, распространив свое влияние дальше в космосе. Чудовищные затраты на создание космического военного флота подвели экономику Трана и Пвалма к той бесповоротной черте, когда уничтожение любого из флотов означало прекращение войны.
Кенион попытался разглядеть в переднем экране Блазон. Блазон не было видно, потому что камера была нацелена на Митар, или, скорее всего, на то место, где Митар должен был находиться, когда Блазон оставался далеко слева. Кенион наклонился налево и попытался разглядеть что-нибудь сквозь левый иллюминатор. Он увидел крохотный сапфир в направлении "два часа". Голубое сияние планеты напомнило ему Старый Мир. Он отвернулся и устало откинулся в кресле.
