В школе меня побаиваться стали - уважение оказывать. Некоторые в прихлебатели набивались, и, что самое противное - в ушко зашептали, сволочи! "Того-то, - шепчут, - и того-то ты... Это... можешь? Да он, паскуда такой, знаешь, что о тебе говорил! А слабо доказать?" и т. д. Что отвечать на такое - матерщиной разве... Вот еще причина, что в школе не задержался. Уже учителя коситься начали - слухи-то ходят... А вот что два самых моих закадычных приятеля на мотоцикле перевернулись, это факт. Хорошо, живы остались... Но ко мне после этого - ни ногой, что один, что другой. И в школе обходили незаметненько так... Не стал я выяснять - они молчат, ну и я... И без того на душе муторно. Проще всего - уйти. Ушел... Да только недалеко - вот он я, сижу, дышу воздухом. Пожинаю плоды. Что посеешь, то и пожнешь - народная мудрость, и нишкни перед ней. А из-за чего? Все из-за того же - только если после мздырей обошлось парой бессонных ночей, то ныне расплата малость покруче... Помнишь, небось, недавнюю заваруху? Вот-вот - из-за меня. Смешно подумать - целый город на рога поставил. Если б узнали те сволочи - и часу бы не прожил. Хотя может, наоборот, посулили бы золотые горы... А один черт, пристукнули бы потом. Кто? Так, можно сказать, что те же мздыри, только рангом повыше, и трясут они не младенцев, а всех нас. Ух, как я их ненавидел после путейства! Круглопузые клопы, крестные папаши и крестные мамаши, разжиревшие на нас и на нас же срущие, эдак - с ленцой. Быдлу, мол, сойдет за патоку. Куда не сунешься, теперь один разговор - "гонибабки". Расползлась зараза... Подонки, фарца, мелкое жулье выперло на поверхность, расфуфырилось, завоняло - новые люди. В компании если скажешь, что рабочий посмотрят, как на придурка и отодвинутся - сгинь, сгинь, нечистый! И продолжат бесконечные свои разговоры о долларах, ценах, золоте, о том, что и где дешевле суетятся, брызгают слюной, считают копейки, болтливо хвастаются жратвой, квартирами, машинами, сервизами... Откуда их столько? Вроде и воспитывали нас, помнится - не деньги любить учили; кто в космонавты хотел, кто в учителя, кто в доктора... Ну, в доктора и сейчас не прочь - там платят неслабо, а вот в космонавты - уволь, не заманишь.
...В общем, потихоньку, полегоньку, а становилось мне невмоготу, как видел, что творилось вокруг. Главное - люди как менялись. Сегодня человек, а завтра, глядишь - вошь захребетная, с улыбкой - чмок, чмок... Жирец наедает, спешит. Кому надо задницу полижут и опять за свое. А сколько их! Целое клопиное государство - ларьки, магазины, банки, биржи, всякие конторы - все чмок, чмок! И я со своей нищей зарплатой кормлю их самих, их задастых отпрысков, их породистых опять же задастых! - болонок, их задастых шлюх и холуев... Тошнило меня уже от одного вида глянцевых упаковок - как они от моего взгляда не сворачивались в трубочку... Нет, не объяснить. Это как жить в унитазной дыре, что сверху, что снизу - дерьмо. И за всеми этими блестящими упаковками - оно же.
...Жил дальше - а что делать? Друзей вот растерял... Да были ли они? А ее... Ее видел издалека, в БМВ, с каким-то хлыщем. Кого ее? Дудки! Уж об этом-то я промолчу - не хочу душу травить. Одно скажу - верил я этой сучке с шестнадцати лет. Как оказалось - с шестнадцати лет она и начала. И все - без комментариев!
...Не знаю, как тогда до дому добрался. Перед глазами темно, как после стоваттной "свечки", в ушах звон... Как услышал я этот звон, так все понял. Это у меня как предупреждение - сейчас накатит. После того раза такое со мной случалось, но как-то минуло. И я старался глаза зажмуришь и только молишься кому-то - Христу, Будде или своему холодильнику, в который уперся лбом для охлаждения. Холодильник, так тот помогал... На сей раз не помог. Я и не хотел. Решился. И сразу стало легче - не надо ничего давить в себе - плыви по течению... Вот оно, это течение, подхватило - прорвало плотину. Ух, какая это была силища! Точно тебя стало в миллион раз больше, и ты продолжаешь расти - нет, не ты - уже не поймешь кто, но с одним желанием - мстить! Все вот это вдруг сглотнуло меня одним глотком... В общем, минуты две я сидел оглушенный. Как ни странно, это оказалось даже проще, чем со "мздырями" - всех под одну гребенку, и баста! Честно - я и сам не знал, что буду делать - но такая злоба обуяла, что уже чуть не давился ею. И еще - где-то глубоко эдакая палаческая ухмылка сидела... Но все равно - честно! - не знал. Знал только, что если не сделаю - сдохну от злости, ей-богу, не вру! Даже стихи какие-то вспомнились из школьной программы... как это там: "Горы злобы аж ноги гнут... Даже шея вспухает зобом... Лезет в рот, в глаза и внутрь, оседая, влезает злоба". Вот это я и чувствовал - буквально. А... что делал? Как сказать... Машина? Вроде... Только все равно неправильно. Машину делают, чтобы она работала. Эта... делалась не для работы. Исполнение желаний не работа. Я хотел невозможного - это сейчас понимаешь, а для невозможного требуются невозможные средства. Ни один педант не догадается, что можно сотворить при желании! При н а с т о я щ е м желании...
...Только не спрашивай - как, все равно не скажу - просто не знаю. Нашло... Вспоминаются какие-то обрывки, как после сильной попойки но им и верить-то нельзя! Такая чушь - не присниться... Стены куда-то плывут, а вокруг - взлохмаченный дыбом линолеум дергается - шварк, шварк... Зачем-то опять холодильник-истукан, только вывернутый наизнанку - открываю дверцу и снова попадаю на кухню! Почему-то на кухне все творилось - видать, это самое место в доме, где вольготно всякой нечисти. И мне тогдашнему... Одержимый, одно слово. И вкалывал, как проклятый - что, зачем? - ни мысли, словно автомат какой, терминатор, прости господи и помилуй. Дальше помню смутно врезалось только намертво, как стою в сортире и медленно выливаю в унитаз ананасовый компот из банки, с эдаким сладким содроганием чувствуя себя извращенцем. Ну, если точно - так оно и было.
...Эта штука не могла работать в принципе. Беспринципная машина. Аморальный механизм - смешно? Сейчас мне почему-то не до смеха. Очнулся я спустя черт знает сколько времени - по-моему, суток трое. Сначала не понял, где нахожусь... Голова болела адски - плюнув на кухонное безобразие, дотащился кое-как до дивана и залег часов на двадцать. Вот, пока я спал, и началось...
...Машина заработала? Как бы не так! Не могла она заработать - не для этого делалась... Для чего же тогда? А черт его знает... Может для того, чтобы отделаться от нее раз и навсегда. Так же, как в свое время от "дергунца" - но для чего я его делал, хоть догадывался, а эта штука... Она просто была/жила. Я ее даже не назвал никак "штука", и все. Сейчас мне все кажется, что, может, если бы ее назвали по человечески, обошлось бы полегче... Глупо, конечно - но в этом деле глупость иной раз мудрее мудрости.
...Проснулся я от тишины - словно толкнул кто: "Не спи!" Гулкая такая тишина, подозрительная... Лежу, прислушиваюсь, спросонья ничего не понимая - какой нынче день на дворе? Не вспомнить... А вспомнил совсем другое; и сразу вскочил. Стою - а тишина-то за окном! Только листья шуршат, да где-то далеко сирена завывает. "Что же, - думаю, такое я натворил?" Однако, как ни старался, ничего не вспомнил, только голова заболела. Махнул рукой на все и побрел на кухню чай ставить.
