менее присутствовала.
Камень отскочил от лампы, не разбив её, и отлетел куда-то в сторону толпы.
Парень обернулся, и Конлей смог различить лицо своего бывшего ученика, рефлекторно, правильным отточенным движением выхватившего пистолет из кобуры и едва не выстрелившего, заметив человека без повязки.
Голова Конлея пульсировала от непривычного шума вокруг.
Протестующие продолжали кричать: «К чёрту эту систему!».
В Правительстве наспех пытались забаррикадировать двери.
Купол огласил звонок.
Через минуту лампы погаснут, но горящие здания ещё долго будут озарять серые улицы, приобретавшие от этого красно-оранжевый оттенок.
Эндрю медленно опустил дуло пистолета.
5 дней спустя
2068 год от Рождества Христова
Конлей аккуратно дёрнул ручку двери. Да, он же не запирал. Всё равно сюда больше некому было входить.
Кон впервые вернулся в свою квартиру после Революции. Вернулся, чтобы кое-что забрать.
На тумбочке, как он их и оставил, лежали зажигалка и конверт. Конверт с её письмом. Он наконец решил забрать их.
Последний раз взглянул на дом, в котором его никогда ничего не держало.
После штурма здания Правительства Эндрю взял на себя обязанности президента Купола, сделав Конлея главным советником. Что ждало жителей последнего оплота человечества дальше?
Со дня на день должно было пройти совещание с утверждением нового сборника законов. В частности, выработка электричества понижалась на какое-то количество процентов, дабы исключить переработку.
Конлей не стремился помешать новому Правительству. Ему было достаточно осознания того, что они вряд ли смогут что-то кардинально изменить.
На сегодняшний день была назначена казнь прошлого Правительства. Конлей даже не удивился, услышав приговор — сожжение.
Новое поколение уничтожало старое. Очищало мир от тьмы и выбирало самые действенные методы. Ничто не очищает лучше огня.
Конлею стало спокойнее после того дня. Ещё спокойнее, чем было. Теперь он шёл по улицам без капюшона и тёмно-синей куртки. Вслед за капюшоном его голову покинули всякие мысли. Больше ничто не тяготило. От этого было не по себе.
В голове зрела единственная идея, ходившая от извилины к извилине, приобретая новые красочные очертания.
Мир правда нуждался в очищении от тени, от мучений, от несправедливости. Но чтобы уничтожить тень, нужно уничтожить то, что её отбрасывает. Тогда останется лишь свет. И светом этим будет не свет ламп.
***
Конлей стоял на коленях в храме. Стоял молча: он не знал ни одной молитвы. Внутри стали чаще проходить службы. Николь часто просила его ходить сюда с ней. Её семья была очень набожной, что передалось и ей. Никки всегда повторяла Конлею одну фразу, которой он обычно не придавал значения, но которую не мог не запомнить.
Конлей вряд ли пришёл сюда ради того, чтобы обратиться к Господу, попросить у него отпущения или чего-либо ещё. Пришёл просто так, потому что чувствовал, что должен был. Обязан был прийти сюда перед тем, что хотел сделать. Он сам отпустил все свои грехи ещё тогда, в Суде. И тем не менее, стоял в храме наравне со всеми верующими, пришедшими сюда с какой-то целью или, как и он, без неё.
Чтобы верить не нужна цель. Чтобы верить нужно сердце. А сердце у жителей Купола появлялось только когда на них направляли дуло пистолета или грозили выселением, и то только для того, чтобы ускорить свой ритм, подгоняя комок к горлу.
Медленно выйдя из храма, Конлей пошёл в сторону Отделения по Надзору, не сменившего пока своё название. Разве что внутри больше не работали люди в тёмно-синих куртках — этот цвет исчез с улиц Купола, сделав его ещё более серым.
Ему нужно было сопроводить бывших членов Правительства до места казни. Что он чувствовал, когда входил в комнату к этим людям? Гнев? Жалость?
— Бог милостив, — тихо, но слышно сказал Конлей.
Взяв пистолет из шкафчика, он по очереди выстрелил в сердце каждому из стоящих на коленях людей.
***
Он знал, что Эндрю поймёт его решение. Надеялся, что извлечёт из него какой-то урок.
Конлей усмехнулся, сидя на стуле в своей комнате в здании Правительства и играя с огоньком зажигалки.
На вечер ему было поручено разобраться с некоторыми секретными бумагами, которое хранило прошлое Правительство.
Когда ему на глаза попался документ о том, куда шло лишнее количество вырабатываемого электричества, он даже не повёл глазом. Поразмыслил чуть дольше пары минут. Потянулся за зажигалкой и поднёс огонёк к старой жёлтой бумаге.
Чуть больше, чем через неделю, защита от смертельной дозы ультрафиолета, вырабатываемого солнцем, пропадёт: те самые 40 % электричества шли на питание защитного слоя оболочки Купола. Солнце пробьётся через него и уничтожит оставшуюся жизнь за считанные часы, как уничтожало выселяемых. Серые асфальтные сооружения, построенные когда-то людьми, простоят ещё ничтожные пару веков. Рухнет оболочка Купола и последние следы цивилизации занесёт песком. Планета полностью опустеет, сожжённая лучами Солнца.
Конлей смахнул пепел рукой со стола и кое о чём вспомнил. Достал из кармана письмо Николь и, развернув, прочёл совсем небольшую запись, спешно, но поэтически написанную. Написанную так, как могла написать только она. Не смог улыбнуться. Уже было поднёс и эту бумажку к огоньку зажигалки, как вдруг передумал. Аккуратно сложил письмо и положил в нагрудный карман, откуда больше никогда не вынимал.
Конлей не мог понять всего, что пыталась сказать в письме Николь. Мозг был слишком отрешён от реального мира, отпустив всё, что было. Но последняя строчка отпечаталась на остатках его души. Пожалуй, это и было главным мотивом холодной девочки с пламенным сердцем, пытавшейся спасти единственного, кто у неё был.
«Надеюсь, что хотя бы ты умрёшь под солнцем».
***
В здании Правительства, для какой-то неведомой цели, был выход из Купола. Звонок прозвонил уже порядочное количество времени назад, и лампы давно потухли — Солнце снаружи должно было зайти.
Конлей медленно спустился на несколько этажей и прошёл в маленький коридорчик. Задумался, вспоминая код от двери. Распахнул её и впервые взглянул на мир. Он был прав — снаружи наступила ночь, освещённая Луной и звёздами.
В отличие от улиц Купола, здесь всё ещё виднелся свет.
