Бобби что-то прошептала с кушетки. Сперва Гарднер не разобрал, что именно: голос Бобби напоминал тихое бульканье.
- Что, Бобби?
- Не звони никому, - повторила Бобби. На этот раз она немного повысила голос, хотя это, казалось, совсем обессилило ее. Только глаза сверкали, как голубые бриллианты или сапфиры.
- Не звони... Гард, никому!
Она в изнеможении откинулась на кушетку. Гарднер повесил трубку и подошел к ней, весьма встревоженный. Бобби нуждалась в докторе, это было очевидно, и Гарднер намеревался пригласить его... но слова Бобби показались ему сейчас более важными.
- Я останусь с тобой, - дотронулся он до ее руки, - если тебя это беспокоит. Но все же тебе нужно...
Андерсон покачала головой в немом отказе:
- Просто поспать... - прошептала она. - Спать... и утром поесть. Но главное - спать. Дня три... или четыре...
Гарднер, глядя на нее, вновь испытал потрясение. Он попытался совместить то, что она сказала, с тем, как она выглядела.
- Что же с тобой произошло? - Он знал, что Бобби любила и умела готовить, и ее мечта о завтраке - нет, это никак не вязалось с его прежними представлении о Бобби Андерсон.
- Ничего, - сказала Бобби. - Ерунда.
Глаза ее закрылись. Из уголка рта потянулась ниточка слюны, но она втянула ее назад. Гарднер посмотрел на выражение ее лица, и оно ему не понравилось... даже немного испугало. Это было выражение Анны. Старое и нудное. Но когда Бобби вновь открыла глаза, это выражение исчезло. Перед ним лежала Бобби Андерсон... и она нуждалась в помощи.
- Я собираюсь позвонить твоему врачу, - вставая, сказал Гарднер. - Ты выглядишь больной, Боб...
Бобби протянула руку и тронула его за плечо в то самое время, когда он попытался набрать номер. Она проделала это с необъяснимой силой. Он оглянулся и увидел, что взгляд ее стал ясный и разумный, как всегда.
- Если ты позвонишь кому-нибудь, - отчетливо сказала она, - мы перестанем быть друзьями, Гард. Любой твой звонок оборвет все нити, связывающие нас. Ты никогда не переступишь порог моего дома. Его двери будут закрыты для тебя.
Гарднер в безмолвном ужасе смотрел на нее. Теперь она уже не казалась помешанной... все что угодно, только не это.
- Бобби, ты...
Не понимаешь, что говоришь? Она все отлично понимала, и в этом был весь трагизм положения. Если он вызовет врача, она разорвет их дружбу. За все эти годы он хорошо изучил ее. Кроме того, в глазах Бобби Андерсон было кое-что еще: уверенность в том, что их дружба - это то последнее, что он, Гард, согласился бы потерять.
Будет ли иметь для тебя значение, если я скажу, что ты похожа сейчас на свою сестру, Бобби?
Нет. По ее лицу он увидел, что это не имело бы никакого значения.
- ...не знаешь, как плохо выглядишь, - робко закончил он.
- Конечно, нет, - с загадочной улыбкой согласилась с ним Бобби. - У меня есть одна мысль по этому поводу. Твое лицо... оно лучше любого зеркала. Но, Гард, единственное, в чем я нуждаюсь, - это сон. Сон и... Ее глаза вновь закрылись, но она с видимым усилием открыла их, - завтрак, - закончила она. Сон и завтрак.
- Бобби, тебе нужно не это.
- Нет. - Бобби рукой все еще держалась за плечо Гарднера. - Мне нужен ты. Я звала тебя. Мысленно. И ты услышал, ведь правда?
- Да, - Гарднер зябко поежился. - Думаю, что да.
- Гард... - Голос Бобби стих. Гард ждал, а мысль его бешено работала. Бобби нужен врач... но то, что она сказала об их дружбе, если он куда-нибудь позвонит...
Она подтянула к себе его руку и легонько поцеловала ее. Он, потрясенный, смотрел ей в глаза. Но ничего не мог там рассмотреть.
- Подожди до завтра, - попросила Бобби. - Если завтра мне не станет лучше... в тысячу раз лучше... Тогда я соглашусь. Хорошо?
- Бобби...
- Хорошо? - Она крепко стиснула его руку.
- Ну... я думаю...
- Обещай мне.
- Обещаю.
Возможно, - прибавил про себя Гард. - Если тебе действительно станет лучше. Если сегодня ночью к тебе не придет смерть.
Глупо. Опасно, непонятно... но прежде всего - глупо.
- Хорошо, - вслух сказал он. - Хорошо, договорились.
Краска отхлынула от ее щек. Казалось, она получила все, что хотела.
- Спи, Бобби. - Он сядет и будет наблюдать за переменами. Конечно, он устал, но сейчас он выпьет кофе и будет сидеть возле нее всю ночь. Бывали ведь ночи, когда она просиживала возле него.
- Теперь спи.
Он тихонько снял ее руку со своего плеча.
Ее глаза закрылись, потом медленно открылись - в последний раз. Она улыбнулась светлой и безмятежной улыбкой, как будто вновь настала пора их любви. У нее была власть над ним.
- Как... как в старые добрые времена, Гард.
- Да, Бобби. Как в старые добрые времена.
- Я... люблю тебя...
- Я тоже люблю тебя. Спи.
Ее дыхание стало ровнее. Гарднер сидел возле нее - три минуты, пять и смотрел на улыбку мадонны, которая, чем глубже она засыпала, тем становилась менее отчетлива. Потом, очень медленно, она вновь открыла глаза.
- Невероятно, - прошептала она.
- Что? - Гарднер весь подался вперед. Он не был уверен, правильно ли расслышал.
- Что это такое... что оно может сделать... что оно сделает...
Она разговаривает во сне, - понял Гарднер и ощутил беспокойство. Нечто странное было в лице Бобби. Не на нем, а в нем, как будто странность возникла под кожей.
- Ты найдешь это... Думаю, это было для тебя, Гард...
- Что было?
- Осмотрись вокруг, - голос Бобби дрожал. - Ты увидишь. Мы закончим раскопки вместе. Ты увидишь, что это решает... все... проблемы... все проблемы...
Гарднер склонился над ней, чтобы не пропустить ни слова:
- О чем ты, Бобби?
- Осмотрись вокруг, - повторила Бобби и утихла.
Она спала.
Гарднер почти решился позвонить. Но что-то в последний момент удержало его. Вместо этого он уселся в кресло-качалку и попытался понять, что все это может значить.
Он чувствовал нереальность всего происходящего.
Невероятно... что это такое... что оно может сделать...
Он немного посидит возле нее и подумает. Потом он сварит себе крепкий кофе и выпьет шесть таблеток аспирина. Это поможет ему сохранить бодрость.
...что оно сделает...
Гарднер прикрыл глаза и задремал. Это не страшно. Он может немного вздремнуть, он никогда не засыпал надолго в положении сидя. И потом в любой момент может появиться Питер; он увидит своего старого друга Гарда, запрыгает от радости и принесет свой мячик. Так было всегда. Питер был лучшим будильником, если вдруг заснешь. Да и потом, ведь он только вздремнет на пять минут, не более.
Ты обнаружишь это. Я думаю, что это как раз для тебя, Гард...
Он закрыл глаза, и им овладела дрема, которая быстро перешла в сон, такой глубокий, что он напоминал кому.
Шшшшшшшшшшшш...
Он смотрит на свои лыжи, загипнотизированный их скоростью. Но он не понимает, что находится под гипнозом, пока чей-то голос слева не произносит: "Одна вещь, которую вы, ублюдки, никак не можете усвоить - это то, что в нашем ядерном развитии мы никогда не остановимся".
