Аннетт закрывает глаза. «Я не могу вспомнить. Нет». Она поднимает руку. «Открытый микрофон. Я передала все про тебя и вырезала, вырезала все упоминания о себе». Она открывает глаза и трясет головой. «Что я такое намутила?»
«И ты тоже не знаешь?»
Он поднимается, она идет к нему и обвивает руками его плечи. «Я хорошо намутила с тобой». мурлыкает она.
«Да ладно...» Манфред отстраняется. Потом он замечает, как это ее расстроило. Между тем, в его очках что-то мерцает, требуя внимания. Он был отключен от сети целых шесть часов, понимает он, и от осознания того, что означает не быть в курсе всего произошедшего за последних двадцать килосекунд, по спине бегут мурашки. «Мне нужно знать больше. Что-то в той рассылке постучало по прутьям не тех клеток. Или кто-то прознал про обмен чемоданов? Я предполагал, что эта рассылка станет знаком быть наготове тем, кто хочет построить работающую систему центрального планирования, а не тем, что хочет меня пристрелить!»
«Ну что ж...» Она отпускает его. «Делай свое дело». И добавляет с холодом в голосе: «Я буду на связи».
Он осознает, что причинил ей боль, но он не видит способов объяснить, что не хотел этого. Во всяком случае - не впутываясь при этом еще больше в личное. Он доедает круассаны и погружается в одно из тех состояний глубокого взаимодействия, каковые неизбежно имеют место в его образе жизни. Пальцы ударяют по невидимым клавиатурам, глазные яблоки вертятся, как сумасшедшие, а очки перекачивают медиа-содержимое невероятной степени погружения прямо внутрь его черепа по быстрейшему из доступных на сей день соединений.
Один из его адресов его электронной почты так завалило сообщениями, что будь они бумажными, стопка достала бы до Луны. Множество компаний с названиями вроде «холдинг.изобилия.корневой.8E.F0» отчаянно пытаются завладеть вниманием своего неуловимого директора.
Каждая из этих компаний (а их число перевалило за шестнадцать тысяч, и паства пополняется каждый день) имеет троих директоров, при этом сама являясь директором трех компаний, и каждая выполняет скрипт, написанный на изобретенном Манфредом функциональном языке. Директора сообщают компании, что надо сделать, и в эти инструкции входит команда передать инструкции дочерним компаниям. В результате они являются колонией клеточных автоматов - как клетки в конвэевской Игре Жизни[80], только гораздо более сложные и могущественные.
Компании Манфреда формируют программируемую сеть. Некоторые из них снабжены капиталом — патентами, которые Манфред после оформления приписал им вместо какого-нибудь из Свободных Сообществ. Другие занимают управляющие роли и, фактически, не торгуют. Все их корпоративные функции, такие, как ведение профилей и голосование за новых директоров, централизованы и осуществляются через его собственную среду управления компаниями, а торговые операции проводятся с помощью одной из популярных сетевых моделей «бизнес-бизнес». Внутренняя деятельность включает в себя более скрытые вычисления, целью которых является балансировка нагрузки и обработка задач распределения ресурсов - то есть, фактически, то же самое, что могла бы делать классическая государственная центральная система планирования. И ничего из этого не объясняет, почему более половины компаний Манфреда подверглись входящим судебным искам всего за последние двадцать два часа.
Иски...случайны. Именно случайность - единственная закономерность, которую Манфред может заметить. Некоторые из них — обвинения в нарушении патентов. Эти Манфред мог бы воспринять всерьез, если бы не тот факт, что треть из их целей — компании, которые за пределами своей внутренней среды не делают в настоящий момент вообще ничего. Некоторые являются обвинениями в управленческих нарушениях, но попытка разобраться обнаруживает целую кучу чепухи. Обвинения в неуставном увольнении, дискриминации по возрасту — и это иски к компаниям, в которых нет работников! Жалобы на торговлю не по правилам. А один иск утверждал, что обвиняемые (в сговоре с премьер-министром Японии, правительством Канады и эмиром Кувейта) используют орбитальные лазеры, управляющие сознанием, чтобы заставить собачку истца непрерывно тявкать днём и ночью.
Манфред вздыхает и наскоро подсчитывает. При нынешнем темпе иски атакуют его сеть корпораций со скоростью один раз в шестнадцать секунд — и это в сравнении с полным их отсутствием за предыдущие шесть месяцев. Еще через день настанет насыщение - его возможности отбиваться будут задействованы по максиму. А если так будет продолжаться еще с неделю, их станет достаточно, чтобы не хватило всех судов Соединенных Штатов. Кто-то нашел способы обращаться с исками так же, как он сам обращается с компаниями, и избрал в качестве цели его самого.
Сказать, что Манфреду это не кажется забавным – значит ничего не сказать. Если бы не влияние эмоционального состояния Аннетт, и раздражение из-за вторжения, он был бы чертовски зол, однако он еще в достаточной мере человек, чтобы реагировать прежде всего на человеческие стимулы. Поэтому он решает сделать что-нибудь с этим немного погодя - пока в его памяти все еще свежи летающий пистолет и переодевание.
Секс, трансгрессия[81] и сети – вот что сейчас занимает сознание Манфреда, и тут Глашвитц звонит опять.
«Алло?» - рассеянно говорит Манфред. Мысли об электронном боте-генераторе исков, атакующем его системы, здорово его увлекли.
«Макс! Неуловимый мистер Макс!» - Глашвитц, определенно, весьма доволен тем, что выследил свою цель.
Манфред морщится. «Кто вы?» - спрашивает он.
«Я звонил вам вчера» - говорит адвокат. «Вам бы следовало меня послушать». Он премерзко хихикает. «Теперь я достал вас!»
Манфред держит трубку подальше от лица, как будто она радиоактивна. «Я записываю разговор» - предупреждает он. «Кто вы, черт вас побери, такой, и чего вам нужно?»
«Ваша жена решила продолжить пользоваться моими услугами, чтобы добиться удовлетворения своих интересов в разводе. То, что вчера я позвонил вам, было знаком, что ваши средства защиты иссякают. Сейчас у меня на руках ордер о замораживании всех ваших активов, подписанный в суде три дня назад. Эти смехотворные компании вам не помогли, и теперь она взыщет с вас именно то, что вы ей задолжали. После, собственно, налогов. На этом пункте она особенно настаивала».
Манфред оглядывается, ставит телефон на удержание вызова на минутку. «Где мой чемодан?» спрашивает он Айнеко. Кошка крадется прочь, не обращая на него никакого внимания. «Вот дерьмо...» Чемодана нигде не видно. Может, сейчас он на пути в Марокко, вместе со своим бесценным грузом высокоплотного шума? Манфред снова уделяет внимание телефону. Глашвитц нудит что-то про справедливое урегулирование, про накопившиеся налоговые счета - по всей видимости, материализовавшиеся прямиком из фантазий Памелы (с пометкой «одобрено цензурой»), и про необходимость сделать чистосердечное признание в суде и исповедаться в своих грехах. «Где гребаный чемодан??» Он снимает вызов с удержания. «Да провалитесь вы, заткнитесь, пожалуйста. Я пытаюсь думать».
