Неприятная работа была завершена в течение пятнадцати дней.
Узкие, рассчитанные на двух пассажиров кары стояли в готовности, чтобы проделать свой долгий путь вниз к базовому лагерю. Уошен решила, что поедет вместе с Дью и отправится, как и положено капитану, последней. В ожидании Дью развлекал ее прелестной и хорошо подготовленной историей своей жизни.
- Я родился на Марсе в благородной семье, - признался он. - И сюда приехал просто из обыкновенного туристского любопытства. Ожидание острых ощущений, новизны, безопасных путешествий в разумных дозах, ну и прочее в таком же духе. И, конечно, ни на что не похожая возможность, что когда-нибудь, где-нибудь, в какой-нибудь отдаленной и экзотической части Млечного Пути я вдруг и вправду стану лучше.
- Но пассажирам не разрешается присоединяться к команде, - заметила Уошен.
Дью хмыкнул, его подвижная физиономия неуловимо напоминала лицо проказливого мальчишки.
- Поскольку это тяжкий труд, ибо пассажирам приходится начинать с самого дна. Наше положение, захваченное или вырванное огромным напряжением, требует полного подчинения, хотя ты благородно рожденный и не дурак. Я понимаю. Талант входит во вкус, но далеко не все могут носить нашу форму как должно.
Пока их никто не видел, капитаны вновь надели свою зеркальную форму.
Уошен кивнула и тронула новые пурпурно-черные эполеты.
- Так почему же ты пошел на это? Разве ты дурак?
- Абсолютный, - рассмеялся Дью.
Уошен ничего не оставалось, как тоже расхохотаться.
- Я играл роль благородного пассажира несколько тысяч лет, - объяснил он. - И только тогда окончательно понял, что, несмотря на все приключения и все положенные по этикету улыбки, я зануда и навсегда таким останусь.
В окнах кара потемнело. Единственный свет шел от приборной доски; зеленые огоньки говорили о том, что все в полном порядке, система функционирует отлично. «Зеленый! Цвет земных лесов. Приятный для человека цвет», - мимоходом подумала Уошен.
- Но капитаны никогда не выглядят занудами,- продолжал гнуть свое Дью. - Ну, отправляют они естественные надобности, ну, торопятся постоянно. Но именно это и привлекает меня. В частности, в вас. Ведь душа трудится без устали и сожалений только тогда, когда от неё этого ждут.
Дью совершил почти беспримерный бросок в элиту Корабля. Он перечислял свои посты, которые прошел, упорно карабкаясь на вершину иерархической лестницы, начиная от чернорабочего обслуживающих команд до капитана низшего ранга. Потом он умолк. Молчал и улыбался до тех пор, пока она не заметила его улыбки. И тогда тихо и уважительно попросил Уошен рассказать и о своей жизни.
Сотни тысяч лет уместились в одиннадцати предложениях.
Я родилась здесь, на Корабле, в районе моря. Там прошло все мое детство. Премьеру нужны были капитаны, и я стала одним из них. Я выполняла все положенные капитанам работы и еще кое-какие. Последние пятьдесят тысяч лет я занимаюсь встречей и наблюдением за пассажирами из чужих. Судя по моему послужному списку и повышениям, я отличный специалист. Детей у меня нет. Мне достаточно моих домашних любимцев и жилья. В компании капитанов я чувствую себя спокойно и уверенно. Другой жизни, кроме как на этом прекрасном таинственном Корабле, представить себе не могу. Где еще в целом мире человек может настолько разнообразить каждый свой день столь долгой, тысячелетней жизни?..
Дью слушал, прикрыв свои серые глаза, и открыл их тольк|о тогда, когда рассказ Уошен закончился. Как всегда, глаза улыбались, улыбался и подвижный большой рот.
- А ваши родители все еще на Корабле?
- Нет, они продали свои акции, как только Корабль вошел в Млечный Путь, и эмигрировали. - О том, что они отправились в колонию, Уошен не сказала. Это был дикий унылый мир, но теперь, возможно, густонаселенный и вполне обыкновенный.
- Наверняка они испытывают огромную гордость, - не унимался Дью.
- Гордость? За что?
- За вас.
На мгновение Уошен смутилась, и это смущение даже отразилось на ее обычно спокойном лице.
- Ведь они слышат новости,- продолжал Дью. - Ну, когда Премьер объявила об этой галактике, что мы нашли внутри, и о той роли, которая уготована в этом деле именно нам… Теперь, наверное, все и везде узнают нашу историю…
Сказать по правде, Уошен никогда не приходила в голову подобная перспектива…
Но, вероятно, это было именно так.
- В нашем прославленном Корабле таится тайна! Представляете, что будут думать люди.
Уошен кивнула, соглашаясь… и вдруг почувствовала, что внутрь серебряной змейкой проскользнула дрожь… нежданный предвестник того, что могло назваться страхом.
Глава седьмая
Но вновь прибывшие оказались не готовы к Медулла оссиуму.
Уошен не видела заранее ни изображений их базового лагеря, ни самого нового мира. А воображение, как и слухи, имеет свою собственную жизнь и способность распоряжаться собой, как им самим захочется. И потому в голове у Уошен не было ничего, кроме тех схем, которые показывала Премьер всем капитанам, и чувства ее остались незатронутыми.
Едва оказавшись в маленьком гараже, их крошечный кар стал прозрачным. Во всех направлениях простиралась гиперфибра, серовато-серебристый материал, переплавленный в структуру бриллианта, из которой здесь было сделано все: эллинги, багажные отсеки и длинные лестницы.
Кар взобрался в первый подходящий эллинг.
Последний километр Дью и Уошен преодолели уже пешком, перепрыгивая через три ступеньки. Они находились в заново проделанном проходе, совершенно ровном й прохладном. Потом ступени кончились, и неожиданно они оказались на широкой качающейся платформе, где, невольно прижавшись плечами друг к другу, стали вглядываться в ее дальний край.
Между ними и несколькими сотнями километров безвоздушного, но живого мира стояла стена бриллиантового пузыря. Силовые поля завихрялись в вакууме, создавая арки прочных контрфорсов. Сами по себе эти контрфорсы были великой загадкой. Как они поддерживались? Как смогли простоять столь долго, не разрушаясь? Уошен отчетливо видела их - яркий сине-белый свет лился, казалось, отовсюду, заполняя огромное помещение. Но этот свет был совершенно неподвижен. Даже под защитой капсулы этот свет ослеплял. Непривычному глазу нужно было адаптироваться - физический акт, включающий действие сетчатки и темные линзы. Естественный процесс занял бы слишком много времени; даже со всей своей адаптирующейся ко всему генетикой Уошен весьма сомневалась, чтобы кто-то смог в разумный период времени привыкнуть к этому бесконечному дню.
Стены помещения представляли собой гигантскую сферу из серебристо-серой гиперфибры, нарушаемую только самыми крошечными из разрушенных туннелей, оставленных со времени их создания. Помещение охватывало пространство большее, чем Марс, и, судя по показаниям приборов и расчетам, его гиперфибра была не менее толстой, чем самая прочная броня только что отремонтированной поверхности Корабля, судя же по ее чистоте, возможно, прочнее на два, а то и на двадцать порядков.
