Тогда он использовал Врана, который вернулся с наступлением весны. Мирддин создал иллюзию освежёванной овцы, и ворон с резким криком попытался разорвать её мясо. Но когда овца вдруг превратилась в куст, он испуганно отлетел.
Так ежедневно Мирддин упражнялся в создании иллюзий, пока однажды утром, возвратившись на свой наблюдательный пункт, не увидел столб дыма над разрушенным домом клана. Захватив лишь меч в кожаных ножнах, он быстро пошёл по еле заметной тропе, по которой ему совсем не хотелось ходить, и сквозь брешь в стене увидел стоящих у костра людей. Одного из них он узнал. Это был Кредок, дружинник Утера. То, что именно он был послан за Мирддином, свидетельствовало, что желание короля велико. И Мирддин понял, что наступило время, о котором его предупреждал голос.
Он знал, что для этих людей, в их богатых нарядах и украшениях, он покажется нищим, диким бродягой или каким-то существом из горских легенд. Но шёл он гордо, зная, что лишь он может выполнить желание короля, даже если для этого понадобится прибегнуть к обману.
— Ты Мирддин? — В голосе Кредока слышалось явное отвращение.
— Да. И верховному королю нужна моя служба, — спокойно ответил Мирддин. — Жизнь в горах, мой господин, нелегка.
— Оно и видно! — Кредок не насмехался открыто, но глаза выдавали его. Впрочем, Мирддину было всё равно.
Но при въезде в город короля ему дали новую одежду. Годы войн, саксонские рейды увеличили число руин в этом некогда богатом городе. Но некоторые здания восстановили и аккуратно оштукатурили. А внутри даже создавалось впечатление великолепия, так как роскошные занавеси скрывали повреждения.
Мирддина отвели во внутреннее помещение. На сбитой кровати сидел Утер. Он как будто только что проснулся, хотя утро давно уже наступило.
— Здравствуй, пророк, — Утер напился из серебряной чаши и передал её склонившемуся в поклоне юноше, знаком приказав снова наполнить её заморским вином. — Ты говорил правду в день нашей последней встречи. Мне действительно нужна твоя помощь. И если ты послужишь мне, можешь сам назначить награду. Убирайтесь все отсюда! — приказал он, обращаясь к собравшимся. — Я буду говорить с пророком по секрету.
— Господин король, он опасный колдун, — возразил Кредок.
— Неважно. Пока его колдовство приносило пользу этой земле. Не очень значительную, конечно, но по крайней мере оно никому не повредило. А теперь оставьте меня.
Приближённые повиновались с видимой неохотой. Король ждал, пока они выйдут, потом заговорил чуть слышно, так, чтобы голос его не долетал до стен.
— Мирддин, ты имеешь дело с иллюзиями, как сказал моему брату. Ты говоришь: люди видят то, что хотят видеть. Женщины тоже подчинены этому?
— Да, господин король.
Утер энергично кивнул. Он отпивал небольшими глотками вино. «Тогда я хочу, чтобы ты сотворил иллюзию для меня, пророк. Недавно я короновался здесь перед войском и своими приверженцами. Не последний из них — лорд Голорис из Корнуэлла. Он пожилой человек, достаточно крепкий, чтобы отвечать на призыв боевого рога, но недостаточно, чтобы удовлетворить молодую жену. А его жена леди Игрена годится ему по возрасту в дочери. Эта леди — прекраснее её я никогда не видел! Хотя обладал многими женщинами, и все они приходили ко мне добровольно. Когда я попытался заговорить с ней, она не ответила, а затем рассказала об этом своему мужу. И он очень невежливо, не попрощавшись, уехал от двора, причинив мне позор!»— Лицо Утера вспыхнуло, он говорил с гневно сжатыми губами.
— Ни один человек не может причинить стыд королю, чтобы остальные болтали об этом украдкой. Я уже послал отряд в Корнуэлл, чтобы это стало ясно герцогу Голорису. Но его леди — о, это другое дело! Я буду держать её в своих объятиях, и она узнает, как может любить король. Герцога выманили из крепости, но леди там в безопасности, как он считает. Скажи, пророк, смогу я проникнуть в её будуар, или она попадёт ко мне в спальню?
— Ты говорил об иллюзиях, господин король. Можно создать иллюзию, настолько сильную — по крайней мере на одну ночь, — что леди будет считать, что к ней вернулся муж. Но это будет лишь внешность герцога…
Утер громко расхохотался. Мирддин видел, что король уже изрядно опьянел. «Прекрасная шутка, пророк! Она доставит мне удовольствие. Ты клянёшься, что это можно сделать?»
— На короткое время, господин король. И нужно быть близко к крепости герцога.
— Неважно! — Утер махнул рукой. — В моих конюшнях лучшие кони. Если понадобится, мы загоним их насмерть.
Всё было сделано по приказу короля. Мирддин обнаружил, что цепляется за седло большой лошади и скачет сквозь тьму. Ехали всю ночь при свете луны. Мирддин не рассуждал, добрый или злой поступок он готовит; его интересовали лишь последствия. Будет рождён ещё один сын неба, подобный ему, полуизгнанник в этом мире. Мирддин чувствовал радость, потому что познал горечь одиночества.
Когда родится ребёнок и будет отвезён к Эктору, он сам освободится. Мирддин так яростно жаждал этой свободы, как раб стремится избавиться от цепей..
Через три дня они подъехали к крепости у моря и укрылись в роще. Мирддин один пошёл вперёд, чтобы взглянуть на крепость, в которую хотел проникнуть Утер, и начал готовиться к созданию величайшей иллюзии.
Ночь была необычно холодной для кануна Белтейна. С моря дул резкий ветер. Даже сквозь толстые стены крепости Мирддин слышал удары волн. Сам он мучился от насморка и не чувствовал уверенности в своих силах.
Утер и его люди спали в укрытии. Было легко подмешать порошка сонной травы в единственную бутыль с вересковым мёдом: резкий вкус напитка отбил привкус зелья. И со всем искусством, которое дало ему зеркало, Мирддин внедрил в мозг Утера иллюзию.
А сам он идёт теперь по переходам крепости. Дважды пришлось ему прибегать к искажающим полям, чтобы остаться невидимым. Напряжение начинало сказываться на нём. В комнате впереди… Он остановился перед занавесом, закрывавшим вход, и снова начал создавать иллюзию.
Когда всё было сделано, он перевёл дыхание и двинулся вперёд. Храбро отдёрнув занавес, он вошёл. Если он действовал верно, женщина внутри увидит лишь своего неожиданно вернувшегося мужа.
В руке Мирддин держал небольшой свёрток с сонным порошком. Когда он даст ей под каким-то предлогом порошка, его задача будет выполнена.
Лампа старинного римского образца горела у кровати, сделанной в виде богато украшенного деревянного ящика со снимающейся крышкой. Но на кровати никого не было. Женщина стояла у окна, глядя на штормовое море. На её стройные плечи, чуть скрывая наготу, был наброшен плащ. Услышав шаги, она быстро оглянулась.
