Александр Казанцев - Коэффициент любви, или Тайна нуля

В Институте ядерной геофизики и геохимии отпиленную часть знакомого обломка показывал ему заведующий лабораторией Валентин Иванович Миллер, говоря:

— Зная, Сергей Алексеевич, где и кем вы работаете, хочу сообщить вам, что при исследовании этого удивительного образца мы применяли самые тончайшие и современные прецизионные методы.[11]

— Из чего же состояла наша «железяка»?

— Железяка вы сказали? — усмехнулся ученый. — Должен вам сказать, что железа в ней обнаружено чуть-чуть десятых процента, но что удивляет, окислов железа при этом, непременно сопутствующих железу во всех земных сплавах и породах, в образце не оказалось совсем, словно он не земной.

— Я еще и тогда подумал о космическом спутнике.

— О спутнике ли? — многозначительно сказал Миллер. — Дело в том, что образец состоит из редкоземельных металлов: церия 67,2 процента, латана (опять без чрезвычайно трудно отделимых от него металлов латановой группы) 10,9 процента, неодима 8,78 процента. Поражает чистота этих редкоземельных составляющих.

Побывал Сергей Зернов еще и в Научно-исследовательском институте геохимии и аналитической химии имени В. И. Вернадского, где получил подтверждение диковинного состава образца с добавлением, что вкрапления урана, без всяких следов его распада, говорят, что образцу не больше 100 000 лет! Это почему-то разочаровало Зернова. Но в Институте физических проблем имени С. И. Вавилова несколько прояснили вопрос о возрасте находки. По наличию в нем тория и следов его распада можно было с уверенностью утверждать, что ему не меньше 30 и не больше 100 000 лет.

У Сергея Алексеевича зрела гипотеза, и возраст образца в несколько десятков лет устраивал его больше, чем тысячелетия.

Он задал Валентину Николаевичу Миллеру вопрос о том, может ли этот образец быть метеоритом, и получил вразумительный ответ:

— Во-первых, форма обломка с острыми краями и четкими плоскостями излома не совпадает с формой метеоритов. Во-вторых, редкие земли в них встречаются так же редко, как и на Земле, и отнюдь не в чистом виде. И наконец, теоретически метеориты только редкоземельного состава существовать не могут.[12]

И тут зашла речь на любимую тему Зернова, о Тунгусском метеорите. Собеседники, для того, чтобы отбросить всякую метеоритную версию, сообщили ошеломляющую подробность: в слоях торфа, относящихся к 1908 году, обнаружено повышенное содержание редких элементов, а в годичных слоях деревьев того же года, продолжавших расти вблизи эпицентра взрыва, церия и лантана оказалось в 600 раз больше, чем в любом месте на Земле. Осев на почву, редкие элементы попали в древесину вместе с соками.

То, что находка не была метеоритом, Зернову стало совершенно ясно. Но родственность взорвавшегося над тунгусской тайгой тела и выпавшего на берег Вашки куска позволяла разыграться фантазии.

Сергей Алексеевич прекрасно знал, что после появления гипотезы о взрыве инопланетного космического корабля над тунгусской тайгой для объяснения тунгусского явления было выдвинуто чуть ли не сто гипотез. Ортодоксальными считались: упрямое утверждение, что это все-таки был метеорит, рикошетом отлетевший совсем в другое место, и особенно популярная среди астрономов бытовала гипотеза, выдвинутая еще Астаповичем в тридцатых годах, о взрыве над тайгой ледяной кометы. Были попытки академика Петрова объяснить взрыв мощностью в десятки водородных бомб, вторжением в атмосферу снежного облака с плотностью, в 100 раз меньшей, чем вода, игнорируя сомнительность прохождения такого облака через атмосферу. Были и смехотворные утверждения, будто в тайге тогда пробудился грязевой вулкан или в воздухе произошел газовый взрыв, как в несчастном американском челноке «Чэленджере». Все эти гипотезы не объясняли ВСЕХ аномалий тунгусской катастрофы, а только выборочные.

В 1983 году на юбилейном заседании комиссии по метеоритам Сибирского отделения Академии наук СССР в Красноярске по случаю 75-летия падения ученые пришли к выводу, что все ортодоксальные гипотезы не объясняют отмеченной очевидцами петлеобразной траектории словно бы «управляемого» тела, радиоактивности слоев деревьев и мхов, мутаций растений и насекомых, а также лучевого ожога на расстоянии почти в 100 километров, что свидетельствует о температуре в десятки миллионов градусов в точке взрыва, не говоря уже о стоявших в небе несколько суток серебристых облаках, освещавших по ночам отдаленные земли. Такую оценку состояния вопроса об изучении тунгусского взрыва дал академик Н. Васильев на президиуме Сибирского отделения Академии наук СССР в 1986 году[13] после тридцатилетних исследований группой ученых под его руководством района тунгусской катастрофы.

Всех этих многозначительных подробностей Зернов сообщать деду Крылову не стал (еще не поймет старик), написал ему, что «вашкскую железяку» во второй раз нашел и о ней есть что рассказать. И специально для того приедет он в отпуск с семьей погостить в Ертом и с дедом увидеться.

Так и произошло.

В августе 1986-го приехал инженер Зернов Сергей Алексеевич с женой Софьей и сынишкой Гришей (отцом ставшего знаменитым сто лет спустя академика Зернова), приехал в Ертом повидаться с жившими там старичками родителями.

У деда Кузьмича тоже гостил сын, Геннадий Иванович Крылов. У военных отпуск 45 дней. Так он и выкроил время и для Ивана Кузьмича.

Дед Крылов обрадовался, узнав о приезде Сережки Зернова, хотя тот набрался солидности и усы отпустил.

Затеял старик, несмотря на свои 80 с гаком лет, на рыбалку ехать.

— Там мне про «железяку» нашу и расскажешь, — объявил он.

Федора Бурунова в Ертоме давно не было. Переехал он в город, женился, остепенился. Говорят, жена из него человека сделала. Детей завел, о прошлом, да и о «находке» своей, должно быть, не вспоминает.

И опять у костра на берегу Вашки сидели трое.

И опять старенький, но все еще крепкий дед, привстав на коленки, перемешивал в котелке вечернюю уху (успели рыбы наловить!).

— Вот, Генка, — обращался он к сыну. — На этом самом месте мы и нашли «железяку». Федор нашел, был тут один такой, непутевый. Ты там в своей математике теоремы разные отыскиваешь, а мы… Федор, значит, у нас на глазах такую диковинку нашел, что и в сказке ни сказать, ни пером описать. Так или нет, Сережка, говори.

— Вам, Иван Кузьмин, особенно интересно будет, потому что вы еще с Куликом Тунгусский метеорит искали, а вашкская находка к нему отношение имеет.

— Тунгусский метеорит! — вскричал Геннадий Иванович. — Так это вроде Великой теоремы Ферма. Никак не докажешь!