- Вы, наверное, очень озябли, мой милый. - Гэс встал и отодвинул стул. - Давай-ка, мать, передвинем стол. Ларри, Дот, помогайте!
- Наша квартирная хозяйка, - сказала миссис Джимбл, когда мы разместились поудобнее, - ложится очень рано, и, кроме того, она глуха, вот отчего она вам не отперла. Она ничего не слышит, даже когда я кричу ей в ухо.
- Отлично слышит, когда захочет, - возразила Дот, которая, видимо, была в дурном настроении. - Верьте им!
- Ну вот, так-то лучше! - воскликнул Гэс, когда мы все собрались у камина. - Стаканчик пива, мистер Робинсон? Налей-ка ему, Ларри. Нам сегодня повезло с пивом, мистер Робинсон. В последнее время это большая редкость... во всяком случае, для нас, простых смертных. Иногда просто в глотке пересыхало... Да, так вы говорите, вам понравилась программа?
- Очень. И всей публике очень понравилась.
- Ну, конечно, - сказал Гэс. - Меня всегда хорошо принимали в Грэтли. Не могу пожаловаться, не могу пожаловаться. Вы, конечно, догадываетесь, что я имею долю в нашем предприятии. В "Ипподроме" сейчас идет одна из наших рядовых программ... Я не называю ее сенсационной, - добавил он осторожно, - потому что это было бы преувеличением. Да, это было бы несправедливо по отношению к Грэтли. Но, во всяком случае, программа неплохая. И должен вам сказать, мистер Робинсон, предприятие у нас, может быть, и небольшое... я не говорю, что оно большое... но вы себе не представляете, какие суммы мы расходуем на артистов. Возьмем, к примеру, нашу певицу, Марджори Гроувнор...
- И не стоит она таких денег! - перебила его жена весьма решительно. Я это говорила с самого начала. Правда, Дот?
- Правда, ма. И с тех пор мы это слышим каждый вечер, - сказала Дот.
- Ваше здоровье, мистер Джимбл! - воскликнул я, поднимая стакан.
- И ваше, дружище... Ну-с, так вы говорили, что у вас какое-то дело ко мне?
- Да, в сущности, ничего особенного, - сказал я извиняющимся тоном. Вчера в театре меня заинтересовала одна из ваших артисток, и я решил заглянуть сюда и порасспросить о ней. Видите ли, у моего приятеля, канадского француза, была сестра, замечательная гимнастка, и мне известно, что несколько лет назад она приехала в Англию выступать в варьете. А вчера, когда я смотрел на вашу мамзель фифин, мне пришло в голову, что, может быть, она и есть сестра моего друга.
- Вот оно что! Подумайте, какое странное совпадение: ведь мы только что, перед тем как вы вошли, говорили о ней.
- Ничего странного - мы постоянно говорим о ней, - возразила Дот.
- Да замолчи ты или ступай спать! - буркнул ее муж, Ларри.
- Что та-ко-е? - сразу вскипела Дог.
- Ну-ну, будет вам! - прикрикнул на супругов Гэс, усмиряя их суровым взглядом и обнаруживая больше родительского авторитета, чем я предполагал в нем. - Дайте спокойно поговорить. А кому мы мешаем, тот может пойти наверх и там на свободе выкричаться... Вот так!
Он отвернулся от них и лукаво подмигнул мне. В жизни Гэс нравился мне гораздо больше, чем на сцене.
- А как зовут сестру вашего приятеля?
- Элен Мальвуа, - ответил я без запинки, вовремя вспомнив имя одной славной старой девы, которую я встречал в Квебеке много лет назад.
- Нет, тогда это не она, - сказал Гэс с какой-то официальной, торжественной серьезностью, видимо, наслаждаясь своей ролью. - Мне случайно известно, что настоящее имя Фифин - Сусанна Шиндлер. - Он произнес имя, старательно выделяя каждый слог. - И она родом из Страсбурга, я точно знаю.
- Значит, это не та, - сказал я. - А между тем ваша акробатка похожа немного на моего канадского приятеля. Кстати, трюки ее хороши...
- Безусловно, интересный номер, - подтвердил Гэс, а остальные трое обменялись многозначительными взглядами. - Талантливо и подано мастерски. Но... очень странная особа... очень странная!
- Странная? Да она форменная психопатка! - воскликнула Дог. - Она до смерти напугала двух наших хористок, когда они в Сандерленде случайно зашли в ее уборную.
- Я это давно говорила, - вмешалась миссис Джимбл, у которой, видимо, был довольно однообразный репертуар. - Говорила я, Гэс, или нет? Я с самого начала предсказывала, что от нее в труппе будут одни неприятности, потому что она дурная женщина. Я имею в виду не пьянство и не мужчин... этого за нею не водится...
- Ну, насчет мужчин я не так уверен, как вы, - заметил Ларри. Впрочем, если она их и любит, так у нее странные вкусы, судя по тем мужчинам, которые ходят к ней.
- Не мужчин она любит, - возразила Дог решительно. - Спросите-ка у Розы и Филлис, они вам кое-что расскажут...
- Хватит! - остановил ее Гэс. - Мистер Робинсон может бог знает что подумать о нашей труппе. Нет, Фифин просто особа с большими странностями. А когда я говорю "со странностями", так я имею в виду именно это, и больше ничего: за сорок лет, что я разъезжаю с труппой, я перевидал немало всяких людей. Во-первых, Фифин ни с кем не дружит. Вы можете работать с нею месяц и не обменяться десятью словами, - она заговорит только в том случае, если ей покажется, что с ее кольцами или подпорками что-нибудь неладно.
- Может быть, это оттого, что она не очень хорошо говорит по-английски? - предположил я.
- Ох, уж эти мне иностранки! - возмущенно воскликнула миссис Джимбл. Не стала бы я принимать их в труппу. Ни за что на свете. Грязнухи!
- Простите! - остановил ее Ларри. - Фифин вовсе не грязнуха.
- Если не тело, так душа у нее грязная, - отрезала миссис Джимбл.
- Ты сама не знаешь, что городишь, мать, - благодушно заметил Гэс, шлепнув ее по могучей ляжке. - Теперь помолчи и дай мне сказать. Английский язык у Фифин хромает, это верно, но я знаю людей, которые говорят по-английски гораздо хуже, а трещат так, что голова раскалывается. Нет, просто она какая-то недружелюбная. Она не хочет стать в труппе своим человеком. Да и работой, кажется, не так уж интересуется. Вы понимаете, мистер Робинсон, я особенно не могу жаловаться, потому что она всегда имеет большой успех. Вы сами видели вчера. Но могла бы иметь гораздо больший, если б захотела.
- Как так? - спросил я и, смею вас уверить, спросил не просто из вежливости.
- Вы видели ее номер. Она заставляет зрителей считать петли и обороты. Что ж, это хороший прием, так же как заставлять публику петь хором. Но я вот что приметил: сегодня она какой-нибудь трюк на трапеции делает только четыре-пять раз, а завтра тот же самый трюк с легкостью повторяет пятнадцать, восемнадцать, двадцать раз. А если так - почему не делать этого каждый вечер? Вы меня понимаете, мистер Робинсон?
Я ответил с полной серьезностью, что понимаю.
Тут нас удивила Дот.
- А я знаю, почему она каждый вечер меняет число петель, - начала она.
- Вовсе не каждый вечер, - перебил ее Ларри. - Иногда счет бывает одинаковый несколько вечеров подряд. Я сам считал.
