Куба что-то спросил Даалу. Они поговорили совсем недолго, и индеец скрылся в самом темному углу хижины. Больше мы не видели и не слышали его. Беспокойство не покидало меня, словно обдавая холодным потом.
— Что это было. Куба? — тревожно спросил я.
Прежде, чем ответить, тот недоверчиво потер свой подбородок.
— Ах, Мартин, — проговорил он, — спрашиваете, что это было? Ничего такого, что могли бы обнаружить мы с вами… Это был… запах…
— Запах? — переспросил Дег.
— Да, Даалу почувствовал его. Какой-то запах. А теперь его больше нет.
— Что же это было? Запах людей?
Куба некоторое время внимательно разглядывал меня, потом сказал:
— Нет.
— Тогда чей? Животных?
— Нет. Это было что-то такое, чего Даалу прежде никогда не встречал… — Он сделал уж очень долгую, а затем тихо добавил: — Запах, который не существует. Так он сказал.
Меня словно кто-то толкнул — точно такое же ощущение у меня было тогда в кабинете полковника, когда я прикоснулся к когтю. Я промолчал. Куба подождал немного, потом заворочался в своем мешке:
— Запах, который не существует. Неплохо сказано, а? — спросил он.
Жители живарии — всего двадцать пять человек — вернулись домой на рассвете и в недоумении молча окружили вертолет. Даалу вышел им навстречу и стал о чем-то говорить с ними, указывая на нас, очевидно, предлагая дружбу и соль в обмен на гостеприимство. Куба, стоя рядом, высоко поднимал мешок с солью. Индейцы — мужчины, женщины, дети подошли наконец поближе и принялись с любопытством разглядывать нас и даже ощупывать. Нам пришлось пожать множество рук, а Куба сделал даже какие-то ритуальные движения. Хаукангас согласились приютить нас и, спрятав в надежное место соль, помогли выгрузить багаж из вертолета. Все вместе мы подкрепились на берегу озера. Там-то с помощью Кубы я и начал расспрашивать индейцев. Я спросил, что значит Страна Огромных Следов. Кроме колдуна никто ответить не смог. А колдун — вишину — беззубый старик, сказал, что такая страна несомненно есть, он слышал это название, только она дальше — на западе. Нет, он никогда не видел подобных следов, но они, конечно, оставлены Великим Духом. Местность, где жили они сами, индейцы называли Страной, Лежащей Перед Холмами. Когда я спросил, не доводилось ли им встречать каких-нибудь крупных птиц, они дружно закивали головами в показали на вертолет. Колдун поспешил объяснить, что — "крупные птицы" нередко пролетают здесь. Я понял, что никогда не получу толковых сведений от этих людей, выросших в самом дремучем невежестве, в постоянной борьбе за выживание.
— Ладно, Куба, попробуйте узнать у них, — сказал я, решив прекратить расспросы, — почему сегодня ночью они покинули живарию.
Куба попросил Даалу задать индейцам этот вопрос. Те растерянно переглянулись и заволновались. Один из них что-то неуверенно пробормотал. Куба перевел его слова:
— Они говорят, — объяснил он, — что этой ночью дул злой ветер…
— Запах, который почувствовал Даалу? — спросил Дег.
Куба кивнул.
— Возможно. Говорят, что это дыхание Великого Духа Зла. Кто вдохнет его, умирает. Поэтому они и ушли в чащу.
Наступила тревожная тишина. Все индейцы испуганно смотрели на нас. Я снова почувствовал это странное ощущение беспокойства и опустошенности.
— Но мы же не умерли, — возразил я.
— Это потому, что вы иностранцы, — объяснил Куба, усмехнувшись, — только поэтому.
— Да, понимаю. И… часто дует злой ветер?
Выслушав индейцев, Куба пояснил, что они не могут сказать точно, часто или нет. Бывает время от времени. Но случалось, что и несколько лет их не посещало дыхание Великого Духа.
И последнее, Куба, прошу вас, попросите их показать свои амулеты.
Он хмуро взглянул на меня, но все же поговорил с Даалу, и тот обратился с моей просьбой к индейцам. Они недоверчиво подошли ближе. Я увидел на них ожерелья из зубов ягуара или рыбы пираньи. Они принесли мне также несколько тсанта — набальзамированных усохших человеческих голов, отрезанных, наверное, лет десять назад, и разнообразные кости. Никаких когтей, никаких перьев среди амулетов не было.
Дег все сфотографировал. Но он совсем пал духом, видимо, от усталости. Когда я сказал, что завтра начнем обследовать местность, он хмуро посмотрел на меня, но промолчал.
Мы отправились в путь на рассвете. Со стометровой высоты нашему взору вновь открылся необъятный зеленый ковер джунглей, пересеченный с запада на восток узкой блестящей полоской реки. Мы не видели в чаще никаких просветов, не встретили новых живарий. Часа через полтора, однако, у подножия лесистых холмов показалась довольно большая поляна — тут, видимо, начиналось предгорье, потому что на севере горизонт закрывали горы. Куба повернулся ко мне.
— Приземляемся? — спросил он, указывая вниз. Я помедлил с ответом. Сейчас, во время этой нашей первой разведки, я окончательно понял одну вещь. Прежде я об этом только догадывался, а теперь уже не сомневался. Чтобы обследовать всю эту территорию, нужны многие и многие месяцы, не меньше года, а может, и больше. Спленнервиль дал нам совершенное абсурдное задание, а я не мог отказаться… Меня охватила бессильная злоба. Я уже хотел ответить: "Вернемся назад, Куба!", но все же довольно невежливо сказал:
— Ладно, давай приземляйся. Поднимемся на этот холм.
Мы опустились на поляну с высохшей травой и увидели, как при нашем появлении быстро заскользили в разные стороны длинные желтые змеи. И посему мы углубились в лес с тревогой, следуя за Даалу, который прокладывал дорогу своим острым мачете. Мы шли под плотным куполом ветвей, где царила влажная, одуряющая жара, с трудом передвигаясь по скользкой и черной почве. Мы беспрестанно отмахивались от гнуса, гудящие тучи которого яростно набрасывались на нас. За своей спиной я слышал усталое дыхание Дега. Когда же, обливаясь потом, мы добрались до вершины холма, он раздраженно закричал:
— Проклятые насекомые! Забираются прямо под кожу! — Он провел рукой по своему влажному лицу и показал мне ладонь — она была черная от раздавленных комаров. — Смотрите, Мартин, видите, что делается! Нет, не могу больше. Это выше моих сил! Не могу — простонал он, с мольбой глядя на меня, губы его дрожали. — Мартин, — тихо добавил он неожиданно упавшим голосом, — у меня больше нет терпения… Это… невыносимо…
— Держитесь, Дег, я тоже устал… Это первое наше тяжелое испытание.
— Это джунгли, — усмехнулся Куба.
— Конечно, джунгли, но мы привыкнем.
Дег нервно засмеялся. Резко кивнув в сторону небольшой, усеянной серыми камнями зеленой долины, что расстилалась у наших ног, он с горечью произнес:
