Серия выступлений региональных лидеров ОКОПа перетряхнула весь мир, и моментально вывела организацию на одну из лидирующих позиций. Биржевые брокеры рвали на себе волосы от того, что долевое участие в ОКОПе было невозможным, поскольку все вложения в ныне закрытую структуру изначально шли от их же собственных сотрудников.
Историки, которые пользовались уважением среди людей, мигом принялись проводить аналогии с когда-то существовавшими орденами, посвятившими себя закону и борьбе с преступностью.
Судьи, прокуроры и судебные приставы, которых известили о происходящем за несколько пратов специальной рассылкой пришедшей к ним на вокслеры и деинги, в подавляющем большинстве устремились зарегистрировать себя в выделенной структуре, до конца еще не веря в то, что кто-то рискнул пойти против Совета, и, в основном, просто перестраховываясь, на случай, если все это окажется правдой. Возможность пойти на попятный у них была, если Совет решит не поддерживать решение лидера ОКОПа, и постарается оказать на них какого-либо рода воздействие.
Преступный мир замер в ужасе, поскольку это означало не только лишение хлипких возможностей дачи взяток сотрудникам ОКОПа, но и куда более мощного рычага воздействия, в виде чиновников, которые могли так или иначе повлиять на ситуацию.
Простые обыватели, часть из которых подозревала, как им и было, впрочем, положено, членов Совета в темных делишках, скрывавшихся от общественности, взвыла от радости, заражая своим энтузиазмом соседей и сослуживцев.
Мир трясло, и ни один из аналитиков мира не мог предсказать, чем это закончится.
В самом же ОКОПе шла работа, равной которой организация еще не знала.
Специально укрепленные на случай недовольства людей представительства охранялись вооруженными людьми, которые имели четкий приказ обходиться без жертв, среди гражданского населения, но прекращать любые беспорядки.
Регистрация деятелей юридической сферы, среди которых попадались и адвокаты, стремившиеся иметь за плечами поддержку такого исполина, только начинала набирать обороты, но людей становилось все больше с каждым ортом, и уже было ясно, что чтобы ни решил Совет, его решение ничего не будет значить. Люди хотели того, что им было предложено, и готовы были отстаивать это любой ценой.
Уличные патрули, которые сегодня были выставлены в тройном составе Они вламывались в дома, и задерживали всех, на кого у ОКОПа имелась информация, гарантировавшая их вовлеченность в криминальную деятельность.
Допросные кабинеты заполнялись во мгновение ока, и все дополнительно выделенные помещения оказывались переполненными уже через несколько саймов.
ОКОП показывал миру, что он действительно способен справиться с тем, для чего он изначально создавался.
* * *
— Я так понимаю, — произнес Дейворт — что мы не в состоянии повлиять на ваше решение?
— Совершенно верно. С учетом того, что мы, в последние месяцы, коренным образом пересмотрели вопросы снабжения и финансирования, у Совета не осталось никаких рычагов воздействия на нашу организацию. Однако, мы не собираемся обрушивать существующий строй в обществе, и будем, в дальнейшем, соблюдать рыночные отношения во всех вопросах связанных с поставками. Экономика от этого не пострадает, а будет лишь простимулирована, за счет введения новых заказов, оплачиваемых не из бюджетов регионов, а от отдельного юридического института.
— А если мы решимся на силовое воздействие? — поинтересовался Парос.
— То мы будем вынуждены адекватно ответить, согласно внутреннему уставу ОКОПа, который предписывает не допускать жертв среди гражданских лиц, и считать любой акт агрессии направленный против сотрудников ОКОПа нарушением закона, с последующим захватом всех агрессоров, проведением расследования и выяснения, кто именно стоит за приказом, после чего, человек отдавший приказ предстанет перед судом, будет осужден согласно действующему законодательству, и понесет наказание, которое определит для него суд.
— А если мы решим ввести экономическое эмбарго? — поинтересовался Тейлон.
— Боюсь, что вам это не удастся, — ответил Роан, сверившись с данными, получаемыми деингом — поскольку в текущий момент вам придется подвергнуть эмбарго большую часть производств и предприятий. А если вы решитесь на это еще через полпрата, то вы будете вынуждены подвергнуть эмбарго самого себя.
Априт поднялся со своего места.
— Чего вы хотите? Чтобы Совет позволил вам принимать решения вместе с ним?
— Никогда в жизни. Только того, чтобы Совет знал, что мы будем выполнять работу, для которой наша организация была создана наилучшим образом, не считаясь ни с авторитетом, ни со статусом, ни с чем-либо еще. Хотя, вмешательства в нашу работу мы тоже не потерпим.
Поднявшаяся со своего места Арианна тихо произнесла.
— Браво. Нас переиграли по всем статьям, не оставив ни единого варианта, кроме как принять происходящее, и строить жизнь нашего общества по слегка изменившимся правилам. Смиритесь. И давайте работать дальше. У нас еще много вопросов, которые надлежит решить, с учетом изменившейся ситуации.
— Вы знали об этом!!! — в запале крикнул Тейлон.
— Частично я догадывалась, что такое может произойти, и отчасти была информирована о том, что это случится, но не имела ни малейшего понятия, что нас так припрут к стенке. Я готова принести клятву Высшего мага, что это именно так.
Дейворт тяжело вздохнул.
— Голосуем большинством. Хотя, по-моему — это без толку. Нам не оставили выбора. В любом случае, я «за», чтобы ОКОП обрел независимость.
Нехотя, один за другим, члены Совета проголосовали в поддержку этого решения, хотя дольше всех сомневался Тейлон.
— Принято единогласно, — прокомментировал Дейворт — и… Господин Нойрам, не могли бы вы позже заглянуть ко мне? Думаю, что у меня имеется информация по криминальным действиям, которая будет крайне полезна ОКОПу.
— Разумеется, господин Дейворт. С вашего позволения, дамы и господа, я оставлю вас. Меня ждет безумное количество работы.
Выйдя из зала, он связался с Тимуром.
— Получилось?
— Илим проспорил мне свой оклад, когда сказал, что фонды увеличим максимум втрое.
— Это ваши с ним дела. Как у нас с финансами?
— Хватит на ближайшие десять лет, а если потребуется — еще заработаем.
— Молодец. Я сейчас вернусь, и ты должен быть в моем кабинете.
— Зачем?
— Во-первых, я хочу знать до разговора с Дейвортом, что он нашел такого, что мы пропустили… А во-вторых, я не хочу распить случайно найденную бутылку далахасских «Слез» тридцатилетней выдержки в одиночестве.
