Когда в первый день конференции все разошлись на ланч, Пэм вернулась к себе в номер и проверила автоответчик: одно короткое сообщение от ее заместителя Джейми Ривера сводилось к «все под контролем»; другое, еще более короткое, от Лекси – очевидно, посланное в перерыве между сценами: «Привет, извини, что тебя тревожу, но можешь мне сейчас же перезвонить?»
Ох, Лекси! Отчаянно зевая (никто из участников не высыпался), Пэм нажала кнопку обратного вызова. На экране возникло лицо Марси Моргенштерн, продюсера «Тысячи миль».
– Привет, – сказала Пэм. – Я звоню Лекси.
– Лекси? Так ведь Лекси в бегах! – Вид у Марси был сердитый и замученный. – Она тебе звонила? Когда? Что сказала?
Разом проснувшись, Пэм проверила значок времени записи.
– Кажется, около двух часов назад. В одиннадцать сорок шесть по вашему времени. Я на конференции в Калифорнии, телефон забыла в номере и о ее звонке узнала лишь пару минут назад… Как это – в бегах?
– Она закончила свою последнюю сцену, и я отправила ее снимать грим. Минут двадцать спустя прибежала в истерике РоЛейн. «Где Лек-си? Кто-нибудь видел Лекси?» Оказалось, никто не видел, включая гримера – девочка у него так и не появилась. Мы все бросились на поиски, но пока безрезультатно. Ну, попадись она мне, я шкуру с нее спущу. Из-за нее все расписание летит, а мы и так уже на день отстаем…
Ничего подобного Марси не сделает, но Пэм понимала, каково ей.
– Давно вы ее ищете?
– Не знаю. Час, наверное, или чуть меньше.
– Час? – Пэм расслабилась. – Не так уж и много. Может, она пошла погулять?
– У нее строжайший приказ далеко не уходить, разве ты забыла? – сердито напомнила Марси.
Пэм сама его отдала, когда поступило заявление об изнасиловании.
– Конечно, конечно, извини.
– Никто понятия не имеет, куда подевалась Лекси. – Голос Марси грозил сорваться на визг. – Просто загадка, как ей удалось ускользнуть, тут же повсюду люди, которые за ней приглядывают!
Пэм испытала прилив истинной тревоги.
– Ладно. Сообщу в свой офис. Если она не объявится, подключим полицию.
– Если она снова тебе позвонит…
– Я разберусь. Дайте мне знать, если ее найдете, хорошо? Стоило Пэм нажать «отбой», как произошло нечто очень странное:
девушка почувствовала, что ее сознание расширяется и фокусируется, подобно мощному телескопу, рассматривая детали исчезновения Лекси. В этом обостренном состоянии Пэм озарило: случилось одно из двух – либо верхушка церкви похитила Лекси, либо девочка сбежала, чтобы ускользнуть от возможного похищения. Пэм изумилась, что сама не предвидела такого поворота дела. У эфраимитов повсюду свои агенты, они знали, что хефн вызвал Подмастерьев и руководство гай-яистов на конференцию, и, по всей вероятности, не упустили момента. Когда мир вокруг приобрел нормальные очертания, Пэм (сколь ни была она растеряна) не утратила присутствия духа. Либо кто-то держит Лекси в плену, либо девочка совсем одна, насмерть испуганная, прячется где-то в каньоне Эмиграции? Похититель, скорее всего, кто-то из своих.
Пэм на минуту задумалась, потом нажала несколько кнопок телефона. Когда Хамфри ответил, она сказала просто:
– Мне нужно домой. Лекси пропала, и я почти на сто процентов уверена: это происки эфраимитов. Они черт знает какой шум подняли из-за того, что дело, затрагивающее их ребенка, находится в юрисдикции гайяистов. Если я уеду сейчас, то успею на экспресс.
– Они всегда так поступают? Поднимают шум? – Он спрашивал, взяла ли организация «Надзор за благополучием детей» эфраимит-ского ребенка под свою опеку, – такое случалось по нескольку раз в год.
– Да. Но этот ребенок – знаменитость, и они заботятся о своей репутации. К тому же… Случилось что-то странное. Словно бы мое сознание изменилось… Расскажу потом, но сейчас мне правда надо ехать.
Крошечное изображение хефна таращилось на нее с экранчика телефона: огромные непрозрачные глаза, физиономия, покрытая коротким серым ворсом, седая окладистая борода.
– Это крайне важно, Хамфри, – сказала Пэм. – Не могу объяснить, откуда мне это известно, просто знаю.
К ее удивлению, инопланетянин не стал спорить, лишь сказал серьезно:
– Если не найдешь Лекси, я приеду в Солт-Лейк сам. Мне бы очень хотелось послушать рассказ о твоем «изменении сознания».
– Если мы не найдем девочку, поговори, пожалуйста, с ее матерью. – Пэм собиралась добавить: «Покопайся в ее извращенном умишке», но удержалась. – Но в любом случае приезжай.
Он ответил своей обычной имитацией кивка – весьма забавной, учитывая, что у него не было шеи.
– Я так и сказал.
– Тогда – удачи. Ни по какой иной причине я бы не уехала. – Пэм отключилась и тут же перезвонила Джейми.
На джипе стояли жесткие летние шины, и потому он подпрыгивал на дороге. Босая, в изношенном платьишке, Лекси сидела на пассажирском сиденье, привалившись к двери, настолько далеко от деда, насколько позволял ремень безопасности. Она старалась не издавать ни звука, когда машину подбрасывало на ухабах, но ее грим размазался от слез.
Эдгар Карстейрс на полной скорости гнал джип в гору – не очертя голову, но слишком быстро для такой дороги. Деда с внучкой мотало из стороны в сторону, но Лекси не имела возможности держаться:
руки у нее были связаны за спиной кожаным шнурком для ботинок. На лице деда читалось мрачное удовлетворение. Как только они с Ро-Лейн затолкали Лекси в машину, он перестал обращать на внучку внимание, разве что когда она спросила (очень стараясь не выдать паники): «Что происходит? Куда мы едем?», он остановился ровно настолько, чтобы заломить ей руки за спину и затянуть несколько петель на запястьях.
– Это чтобы тебе не пришло в голову выпрыгнуть, – прокомментировал он. – Мы едем в такое место, где ни хефн, ни его прихлебатели не станут нас искать. И кстати, – злобно добавил он, – не бойся, я тебя больше не трону. Меня тошнит от одной только мысли любить дуру, которая выболтает все гайяистам. – Внезапно он развернулся к ней всем телом. – Стыдись! Ты знала, что меня бросили в тюрьму? Но дело не только во мне – ты еще и церковь поливаешь грязью, а это уже… даже подумать страшно!
Произнося эту речь, дед походил на сумасшедшего: буравил Лекси глазами, плевался слюной, гримасничал. Машину занесло. Лекси съежилась от страха. А еще от чувства вины. Сколько бы ни беседовал с ней психотерапевт, сколько бы ни твердили папа и Пэм, эфраимит-ское воспитание глубоко въелось в сознание Лекси.
