— Отлично, девочка. Мы можем начинать?
Мэри подвели к изогнутому кожаному сиденью.
С вершины длинного серебристого шеста спустился какой-то аппарат. Засветились крошечные лампочки, защелкали элементы. На экране аппарата стало медленно проступать изображение. Лампочки повернулись в сторону Мэри, затем вернулись в исходное положение. Крутились диски, щелкали кнопки.
Изображение было готово.
— Ты не хочешь взглянуть?
Мэри зажмурила глаза, крепко-крепко.
— Право же, получилось очень мило, — женщина обернулась к толпе.
— Многое можно будет сохранить. К примеру, мы не изменим форму носа да, пожалуй, не тронем и локти.
Миссис Кьюберли взглянула на Мэри и улыбнулась.
— Не так уж все страшно, как тебе казалось, правда? — произнесла она.
— А теперь вам придется нас извинить, — сказала женщина. — Останутся только машины.
Люди, переговариваясь вполголоса, с недовольным видом потянулись к выходу.
Мэри взглянула на изображение.
С экрана на нее смотрела женщина среднего роста. Женщина с точеной фигурой и тонкими ногами, взбитые серебристые волосы коротко подстрижены, полные чувственные губы, маленькая грудь, плоский живот, безукоризненная кожа.
Незнакомка, которую никто раньше не видел.
Сестра начала снимать с Мэри одежду.
— Джофф, — сказала женщина, — поди сюда, взгляни-ка на нее. Много лет нам не попадалось такого скверного тела. Поразительно, что мы сможем сохранить хоть что-то.
— Да, хуже не придумаешь.
— Успокойся, дитя, перестань наконец плакать. Ты же прекрасно знаешь, что это совсем не больно.
— Я хочу себя! — вскричала Мэри. — А не это!
Она указала на изображение.
Вместе со стулом ее отвезли в какое-то полутемное помещение. Теперь она была обнажена, и мужчины подняли ее и положили на стол. Поверхность его напоминала стекло, покрытое черной пленкой. Над столом в тени висел большой аппарат.
Щелкают зажимы, растягивая в стороны конечности. Сюда переносят экран с изображением. Вокруг мужчины и женщины, теперь уже больше женщин. В углу сидит доктор Хортел и качает головой.
Мэри громко заплакала — во весь голос, перекрывая гул механизмов.
— Ш-ш-ш… Господи, что за шум! Ведь теперь все неприятности позади.
Из мрака с воем спустился большой аппарат.
— Где же я найду себя?! — крикнула Мэри. — Что со мной будет?
В неподатливую плоть вонзилась длинная игла, и красивые люди со всех сторон обступили стол.
И большой аппарат включили.
Генри Слизар
ПОСЛЕ ВОЙНЫ (Пер. с англ. Л.Брехмана)
ДОКТОР
Чиновник службы трудоустройства, обычно умевший сохранять профессиональное спокойствие, воскликнул с совсем непрофессиональным отчаянием
— Но ведь должна же для вас найтись какая-нибудь работа, доктор! С вашим-то преподавательским стажем. После войны потребность в учителях повысилась в тысячи раз…
Д-р Мейгэн откинулся в кресле и тяжело вздохнул.
— Вы не понимаете. Я не являюсь преподавателем в обычном смысле этого слова, а на предмет, с которым я лучше всего знаком, больше нет спроса. Конечно, люди нуждаются в знании — они хотят знать, как им восстановить разрушенный мир. Они хотят быть каменщиками, техниками, инженерами. Они хотят знать, как строить города, чинить машины, заживлять радиационные ожоги и сломанные кости. Они хотят знать, как делать искусственные конечности для жертв войны, обучать слепых, возвращать разум сумасшедшим и человеческий облик обезображенным. Вот этим вещам они и стремятся учиться. Вы это лучше меня знаете.
— А ваша специальность, доктор? Вы думаете, что она уже никому не нужна?
Д-р Мейгэн коротко рассмеялся.
— Я не думаю, я это знаю. Я пытался заинтересовать многих людей, но безрезультатно. Двадцать пять лет я учил студентов развивать у себя идеальную память. Я опубликовал шесть книг, из них две стали признанными учебниками в университетах. На протяжении первого года после заключения перемирия я объявил о восьминедельном курсе обучении — и получил только одно заявление. Как могу я найти применение делу своей жизни в этом новом мире ужаса и смерти?
Чиновник службы трудоустройства задумчиво пожевал губами. Вопрос доктора прозвучал для него как вызов. Когда д-р Мейгэн уходил, ответа на этот вопрос еще не было. Чиновник молча смотрел, как выходит из комнаты, шаркая ногами, понурый, отчаявшийся человек, и сам чувствовал отчаяние. Но этой же ночью, проснувшись от знакомого, привычного кошмара, он долго лежал без сна в своем убежище и думал о д-ре Мейгэне. К утру он знал ответ.
Через месяц в правительственной газете появилось объявление, вызвавшее быструю и бурную реакцию населения:
ХЬЮГО МЕЙГЭН
объявляет ускоренный 8-недельный курс
«УЧИТЕСЬ ЗАБЫВАТЬ»
Запись начинается 9 сентября
АДВОКАТ
— Буду с вами откровенен, — сказал Даррел своему клиенту. — Если бы не произошла война и все так не переменилось, я мог бы добиться для вас относительно неплохого решения суда присяжных, ну, скажем, — непреднамеренное убийство. Но при теперешнем положении вещей…
Он устало потрепал молодого человека по плечу. Мак-Аллистер никак не отреагировал — он, казалось, окаменел.
— И что же теперь делать? — уныло спросил он. — Высшая мера?
— Попытайтесь же понять настроение суда, — ответил адвокат. — В результате войны население уменьшилось на девяносто процентов. И, что еще хуже, соотношение женщины — мужчины составляет примерно восемьсот к одному, и нет никаких признаков улучшения. — Он задумчиво нахмурил брови, — То, что я вам сейчас скажу, будет, пожалуй, передавать скорее дух закона, нежели его букву: если бы вы убили в ссоре женщин у, приговор суда был бы вполовину мягче. Таков уж сейчас мир, сынок. Вот до чего мы дошли.
— Значит, у меня нет ни шанса? Высшая мера?
— Это, разумеется, решат присяжные, но я хотел предупредить заранее. Нужно готовиться к худшему.
Дверь комнаты открылась и показалось тяжелое квадратное лицо бейлифа.
— Присяжные вернулись, Мак-Аллистер. Пойдем.
Адвокат молча пожал ему руку.
Решение присяжных: виновен в преднамеренном убийстве. Судья немедленно огласил приговор, чтобы он мог быть без проволочек приведен в исполнение. На следующий день Мак-Аллистер, бледный, стиснув зубы, зарегистрировал свой брак с восемнадцатью женами убитого им человека. Теперь у Мак-Аллистера была тридцать одна жена.
ТОРГОВЕЦ
Свансон вошел в зал с таким невозмутимым видом, что это восхитило даже его недругов. Все знали, что сегодня ему придется нести ответ за неудачное руководство Объединенной Галантерейной Корпорацией. Но Свансона, казалось, ничто не тревожило. Составлявшие оппозицию члены совета, хотя и считали его спокойствие показным, стали тревожно переглядываться.
