Морфад хранил молчание.
Осекшись, Харака взглянул на него:
— Что ты надулся и сидишь букой?
— Радости не чувствую.
— Оно и видно. Физиономия кислая. Да еще во время такого торжества. Уж не заболел ли?
— Нет. — Медленно повернувшись, Морфад посмотрел ему прямо в глаза: — Скажите, вы верите в телепатию?
Харака опешил:
— Не знаю, право. Я — капитан, опытный инженер-навигатор, но не более, и прикидываться знатоком сверхъестественных явлений не стану. Не знаю даже, что тебе и сказать. А ты веришь?
— Теперь верю.
— Теперь? Почему именно теперь?
— Потому что пришлось поверить. — Морфад поколебался было, но все же выпалил, отчаявшись: — Потому что я обнаружил телепатические способности у самого себя.
Недоверчиво взглянув на него, Харака переспросил:
— Обнаружил? То есть они у тебя прорезались совсем недавно?
— Да.
— Когда же?
— Когда мы прибыли на Землю.
— Ничего не понимаю, — сознался обескураженный Харака. — Ты утверждаешь, что какая-то специфическая особенность Земли неожиданно сделала для тебя возможным чтение моих мыслей?
— Нет, я не могу читать ваши мысли.
— Но ты же только что сказал, что стал телепатом.
— Вот именно. Мысли я слышу так же ясно, как слова, если бы мне их орали прямо в ухо. Но не ваши мысли и не мысли остальных членов нашего экипажа.
Харака склонился к нему, лицо его мгновенно напряглось:
— Ты умеешь читать мысли землян? И то, что ты прочел в их мыслях, беспокоит тебя? Морфад, как твой капитан и командир я приказываю тебе исполнить свой долг и информировать меня о всех своих подозрениях, касающихся землян. — Он подождал немного, потом сказал настойчиво и нетерпеливо: — Говори же, докладывай.
— Мне об этих гуманоидах известно не больше вашего, — ответил Морфад. — У меня нет абсолютно никаких оснований сомневаться в искренности их дружеских чувств к нам, но мысли их мне неизвестны.
— Клянусь звездами, я ничего не понимаю…
— Мы говорим не об одном и том же, — перебил Морфад. — Чтобы с точностью ответить на вопрос, слышу я мысли землян или нет, следует договориться прежде всего, кого считать землянами.
— Вот как? Так чьи же мысли ты воспринимаешь?
Морфад собрался с духом и решился:
— Земных собак.
— Собак? — Харака отпрянул и внимательно посмотрел на него: — Собак? Ты это всерьез?
— Я никогда не был более серьезен. Я слышу мысли собак и ничьи другие. Почему? Не спрашивайте, я и сам не знаю. Какое-то отклонение от нормы.
— И с первой же минуты нашего пребывания на Земле ты читал их мысли?
— Да.
— И что же у них на уме?
— Премудрость чужой расы открылась мне, — сказал Морфад. — И чем больше я ее постигаю, тем страшнее мне становится.
— Ну-ка, ну-ка, попытайся напугать меня, — сказал Харака, с трудом пряча улыбку.
— Цитирую: «Высший критерий истинного разума есть умение жить в свое удовольствие, не трудясь». Цитирую: «Высшее проявление искусства отмщения — умение скрыть месть так, чтобы не вызвать ни малейшего подозрения». Цитирую: «Лесть — самое острое, самое тонкое, самое эффективное оружие во всей Вселенной».
— Что-что?
— Цитирую: «Каждое мыслящее существо в глубине души мнит себя богом. Чти его как божество — и оно твой добровольный раб».
— Что за бред! — всплеснул руками Харака.
— Нет, не бред, — Морфад показал на иллюминатор: — Пожалуйста, там, внизу, живут три миллиарда маленьких божков. Перед ними старательно трепещут, ходят на задних лапках, каждое их движение ловят обожающие глаза. Боги ведь всегда щедры к тем, кто почитает их. Почитатели очень хорошо это знают и не скупятся на любовь и благоговение.
— Совсем с ума сошел, — сказал Харака растерянно.
— Цитирую: «Подвластные и подозревать не должны, что ими правят. В этом и есть секрет успеха истинно незыблемой власти». Безумие, по-вашему? Отнюдь нет, мудрость. И здесь, на Земле, перед нами ее практическое воплощение.
— Но…
— Вот, взгляните, — он бросил маленький предмет на колени Хараки. — Знаете, что это такое?
— Да, земляне это называют крекером.
— Верно. Чтобы сделать крекер, одни земляне пахали поле и в вёдро, и в ненастье, другие сеяли зерно и собирали урожай машинами, над изготовлением которых гнули спины третьи. Потом люди везли пшеницу на элеваторы и мельницы, мололи муку, улучшали ее различными научными методами, пекли крекеры, упаковывали их и доставляли в магазины. Человеку этот крекер стоит большого труда и пота.
— Ну и что с того?
— То, что собаке он не стоит ровно ничего. Ей достаточно повилять хвостом, умильно приласкаться к своему богу — и все! Все!
— Чтоб мне треснуть, но у собак ведь нет разума!
— Как сказать, — ответил Морфад.
— Они же ничего не могут делать: у них нет рук.
— С их мозгами им и руки не нужны.
— Слушай, Морфад, — вспылил Харака, — мы, альтаирцы, создали корабли, проложившие нам дорогу к звездам. То же сделали и земляне. Земным собакам не создать такого корабля и за миллион лет. Когда хоть один пес проявит достаточно разума и сноровки, чтобы достичь другой планеты, я съем свою шляпу.
— Можете съесть ее прямо сейчас, — ответил Морфад. — У вас на борту две собаки, и мы летим сегодня на Альтаир.
Харака презрительно фыркнул:
— Земляне подарили их нам на память.
— Вот-вот, но по чьей воле?
— Это произошло само собой, спонтанно.
— Вы в этом уверены?
— Ты что, хочешь сказать, что на эту мысль людей навели собаки?
— Я уверен в этом, — хмуро ответил Морфад. — И подарили нам кого? Двух кобелей, двух сук? Как бы не так — нам всучили кобеля и суку да еще выразили надежду, что они будут успешно плодиться и размножаться на нашей планете. Мы и опомниться не успеем, как наш мир преисполнится неугасимой любви к нам со стороны лучшего друга человека.
— Чокнулся, — констатировал Харака.
— Вы мыслите старыми, абсолютно неприменимыми в нынешней ситуации концепциями. Вы исходите из привычных представлений о завоевании и покорении, считая, что им всегда предшествует агрессия. Как вы не можете понять, что раса, образ мышления которой в корне, принципиально отличается от привычного нам, действует и методами, такими же принципиально отличными от наших? Собаки применяют свою тактику, свойственную им, а не нам. Они не могут покорить нас с помощью кораблей, пушек и пальбы, да им это и не нужно. Они могут вползти к нам, сверкая любящими, преданными глазами и виляя хвостом.
— Пожалуй, я нашел определение твоей болезни, — сказал Харака. — Ты страдаешь собакофобией.
