Юрий Сергеевич уже не владел собой. Глубоко уязвленный интересом жены к пожилому академику, он ненавидел и самого Анисимова, и его дело, не отдавая себе отчета в словах, которые вырвались у него и за которые он краснел бы в другое время.
Аэлита тоже была возбуждена выше всякой меры.
- Молчи! - воскликнула она. - Ты не смеешь так говорить! Кто ты в сравнении с ним?!
- "Ведь я червяк в сравненьи с ним, с лицом таким, с его сиятельством самим!" - продекламировал Беранже Юрий Сергеевич, словно стараясь разъярить себя еще больше.
Вернулась Клеопатра Петровна.
- Я думала, умру. Какой ужас! Неужели у нас не могут справиться с сельским хозяйством? Куда смотрят правительство, партия?
- Правительство и партия всячески поддерживают начинания академика Анисимова.
- Я не знаю, что там думают наверху, не мое это дело. Там умеют заботиться о нас. Но в моем доме этой гадости никогда не будет.
- А как же, - согласился сразу Сергей Федорович.
- Не знаю, не знаю, как и кто поддерживает эти происки с искусственной пищей, которые могут просто подорвать устои нашего сельского хозяйства, важно заявил Юрий Сергеевич. - Стоит только понадеяться на этот творог... и прикрыть все земледелие.
- Никто этого не добивается. Искусственная пища нужна в первую очередь народам, у которых нет сельскохозяйственных продуктов в достаточном количестве. Это резерв науки, необходимый человечеству.
- Оставим высшую материю высшим инстанциям, что же касается нашей маленькой семьи, то не вздумай накормить подобной гадостью сына, - пытался снизить накал спора Юрий Сергеевич. - Кстати, что за разговоры о работе в институте академика Анисимова? Ты что, не знаешь порядка? После окончания института три года обязана отработать по распределению.
- Николай Алексеевич заверил, что договорится с министром.
- С министром? - снисходительно переспросил Юрий Сергеевич. - Если министр будет заниматься такими, с позволения сказать, делишками, наша химическая промышленность встанет.
- Напротив, она займется изготовлением искусственной пищи в широком масштабе, создаст пищевую индустрию, станет кормить голодающие страны, увеличит наш экспорт.
Юрий Сергеевич махнул рукой в знак того, что не хочет продолжать перепалки:
- В битве врагов побеждает сильнейший.
В споре друзей уступает мудрейший.
- Остается решить, что это было: битва или спор? - запальчиво спросила Аэлита, но ей никто не ответил.
Глава девятая
ОСКОЛКИ
В семье Мелховых появилась трещина, не появилась, а проявилась теперь, существуя уже давно.
Аэлита теперь ужасалась, как могла она попасть девчонкой в эту семью, в которой с самого начала почувствовала себя чужой, боясь в этом признаться.
И трещина начала углубляться.
Юрий Сергеевич с отчаянием убеждался, как отдаляется от него Аэлита. Она стала пропадать вечерами, посещала концерты, бывала в театрах. Юрию Сергеевичу не требовалось спрашивать, с кем она развлекалась. Конечно, с ним, с этим "престарелым сатиром", как мысленно называл он еще недавно так уважаемого им академика. Но Анисимов отнимал у Мелхова самое дорогое, принадлежащее только ему одному, - жену. И самым оскорбительным здесь было то, что ведь этот пожилой человек не мог сравниться с Мелховым ни в возрасте, ни в наружности, наконец!.. И все же...
В довершение всего Аэлита и не думала ничего скрывать. Непринужденно рассказывала о виденных пьесах, о слышанной музыке, о той глубине, которую чувствовал и открывал Анисимов. И делала это так простодушно, словно возраст спутника оправдывал ее поведение. Но именно этот возраст особенно бил по самолюбию Мелхова. Он страдал и от отчуждения жены, но еще больше из-за того, что явилось тому причиной.
И тут еще пренеприятнейший телефонный звонок. Знакомый по Риму журналист Генри Смит умудрился отыскать его в Москве.
- Мы взаимные должники, - говорит он после приветствий. - Вы, мистер Мелхов, заплатили по ресторанному счету, я показал вам Рим. Теперь я плачу в ресторане "Метрополь", где вас жду, а вы покажете мне свою Москву.
Юрий Сергеевич не знал, как отвязаться от настырного американца. Беспокойство не оставляло его.
А тут еще Аэлита принесла домой прелестную статуэтку девушки-японки, подарок Анисимова. Напуганный и взвинченный перед тем звонком Генри Смита, сейчас Юрий Сергеевич был унижен, оскорблен и потерял обычный контроль над собой:
- Я считаю совершенно непристойным принимать от малознакомого пожилого мужчины, с которым у тебя, очевидно, был курортный роман, такие ценные подарки только потому, что случайный знакомый за одно лишь свое ученое звание получает шестьсот рублей в месяц, не считая директорского оклада в институте и всего прочего.
- Статуэтка не куплена на доходы, которые ты подсчитываешь в чужом кармане, а сделана Анисимовым.
Юрий Сергеевич не мог уступить и продолжал:
- Тем более, тем более! Я не могу держать в своем доме бездарные поделки самоучки, пусть даже с академическим званием.
- Ты пытаешься оскорбить человека, который неизмеримо выше тебя.
- Я уже слышал: "Ведь я червяк в сравненьи с ним..."
- Кстати, ему удалось договориться с министром о моем переводе в институт Анисимова.
- Что? - перешел на крик Юрий Сергеевич. - Без согласования со мной? Не бывать тому!
- Перевод уже оформлен. Я начинаю работать.
И тут за выдержанного всегда Юрия Сергеевича стал говорить кто-то другой, кто скрывался в нем и теперь не смог стерпеть боли уязвленного самолюбия:
- Ах так? Тогда считай нашу семью разрушенной. И не моя в том вина. Помни: московскую прописку дал тебе я, я же и выпишу тебя из квартиры Мелховых.
Аэлита, оглушенная, оскорбленная, не находила слов, мало разбираясь в правах на жилплощадь и прописку. Сейчас все это для нее ничего не значило. Здесь нельзя было оставаться ни минуты, переносить унижения, видеть торжествующую Клеопатру Петровну.
Слезы мешали Аэлите, когда она бросала в чемодан свои скомканные вещи и вещички Алеши.
Подруга, уезжая на Север, оставила ей ключи от однокомнатной квартиры в них спасение!
Увидев, что жена нагружает санки, Юрий Сергеевич встал в дверях и с издевкой объявил:
- Имей в виду, что собаку я тебе не отдам.
- Я заберу сына из яслей. И Бемс, как всегда, повезет Алешу на санках.
- Нет. Можешь воспользоваться академическим автомобилем, "Чайкой" или "мерседесом", не знаю уж, какой у твоего дряхлого принца экипаж. - Юрий Сергеевич думал лишь о том, как бы разрядить атмосферу, успокоиться самому и утешить Аэлиту, но вместо этого говорил совсем другое, подливал нефти в огонь.
- Бемс - мой пес, - возразила Аэлита. - У тебя нет на него никаких прав.
