Их окружали трейлеры с прицепами, сушившееся на веревках белье, женские и детские лица, выглядывавшие из окон и дверей, на удивление молчаливые: проходил очень важный совет, и они знали свое место.
А за трейлерами возвышались корпуса завода сельскохозяйственных машин.
— Должен вам сказать, мистер,— начал агент по труду,— эти ракеты не более как наше хобби. Было такое дело: ребята нашли где-то книги о них, заинтересовались. А через некоторое время весь стан читал их и загорелся идеей. Но это для нас все равно что бейсбол или соревнования по стрельбе. Не такие уж мы одержимые. Дело это для нас вроде забавы.
— А если бы вы смогли пользоваться этими ракетами?
— Никаких предубеждений против использования ракет у нас нет и не было, но сначала нужно серьезно это обдумать.
— Вам понадобится несколько такелажников.
— У нас есть такелажники, у нас их много. Мы можем поднимать все что угодно. С их помощью мы снизили себестоимость продукции и теперь можем платить им столько, сколько они пожелают. Они работают у нас в основном в сборочном цехе.
Поднялся один из тех, кто помоложе.
— Есть один вопросик в связи с этим. Такелажник может поднять самого себя?
— А почему бы нет?
— Предположим, вы берете кусок трубы. Без всяких усилий вы поднимаете трубу. Но попробуйте встаньте на нее — тогда можете пыжиться сколько влезет, но с места ее не сдвинете.
— Такелажник может поднять себя, точно вам говорю,— сказал агент по труду,— У нас есть один парень в сборочном, так он летает на тех деталях, с которыми работает. Заявляет, что так у него быстрее получается.
— Ну так вот,— сказал Эмби,— посадите вашего такелажника в трейлер — как вы думаете, сможет он его поднять?
Агент по труду кивнул.
— Запросто.
— И управлять им? И приземлиться, не взорвавшись?
Конечно.
— Но все равно — далеко-то он не уедет. Скажите-ка, какое расстояние он может преодолеть?
— Ну, миль так пять… или десять. Это только выглядит, что ему все это нипочем, а на самом деле это для него большой труд.
— Но если снабдить трейлер ракетным двигателем, тогда такелажнику останется только поддерживать его на весу. Под силу это ему?
— Ну, точно я не скажу,— ответил агент по труду,— но, пожалуй, это для него не такой уж большой труд. Он хоть целый день может держать его в подвешенном состоянии.
— А если что-нибудь случится — например, загорится ракета,— он сможет посадить трейлер на землю невредимым?
— И посадит.
— Тогда чего ж это мы зря время теряем?
— Мистер, к чему вы ведете?
— К летающим станам,— сказал Эмби.— Неужели вы все еще ничего не поняли? Предположим, вы захотели перебраться на другое место или просто отправиться на отдых. Туг весь стан поднимается в воздух, и почти в тот же миг вы оказываетесь на месте.
Агент по труду потер подбородок.
— Может, так и будет,— допустил он,— Скорее всего, получится. Но чего ради нам суетиться? Если мы задумаем куда-ни– будь поехать, мы соберемся и поедем. А торопиться нам некуда.
— И в самом деле,— подтвердил кто-то из присутствующих,— нам-то чего ради во все это влезать?
— Ну, хотя бы из-за дорожного налога,— сказал Эмби,— Если вы не будете пользоваться дорогами, то и дорожный налог вам не придется платить.
В наступившей тишине он оглядел всех и понял, что он их достал.
Планета была столь незначительной и находилась в такой космической глуши, что не имела названия, а только кодовое обозначение и номер, которые определяли ее местонахождение. У деревни же название было, но ни один человек при всем старании не мог произнести его правильно.
Перелет с Земли на эту планету стоил немалых денег. Вернее, не «перелет», а обычное полтирование. Однако, чтобы получить информацию, необходимую для уточнения координат этого полтирования, следовало изрядно раскошелиться: та планета находилась настолько далеко от Земли, что компьютеру нужно было произвести расчеты по высшему разряду — с точностью до одной десятимиллионной. В противном случае вы могли материализоваться эдак в миллионе миль от пункта назначения, в неизведанных глубинах космоса; или же, если вы все-таки оказывались неподалеку от намеченной планеты, материализация могла произойти в тысяче миль над ее поверхностью либо, что еще хуже, под поверхностью, на глубине в двести-триста миль. И то и другое было, естественно, крайне неудобно, а вернее — неизбежно приводило к гибели.
Ни у кого во всей Вселенной, за исключением Энсона Лэтропа, не возникало желания посетить эту планету. А Лэтроп должен был побывать на ней, потому что именно там ушел из жизни Рибен Клэй.
Итак, он отвалил солидную пачку купюр за то, чтобы ему помогли постичь нравы и обычаи аборигенов и обучили их языку, и еще мешок банкнотов за вычисление параметров своего полтирования на эту планету, а также обратного — для возвращения оттуда на Землю.
Он появился там около полудня, но материализовался не в самой деревне — для этого было недостаточно даже расчета с точностью до одной десятимиллионной,— а, как выяснилось позже, не более чем в двадцати милях от нее и футах в двенадцати над поверхностью планеты.
Он поднялся на ноги, стряхнул с одежды пыль и мысленно поблагодарил свой рюкзак, который уберег его от ушибов при падении.
Поверхность планеты, во всяком случае та ее часть, которая представилась его взору, выглядела довольно-таки уныло. Стоял пасмурный день, и окружавший Лэтропа ландшафт был настолько бесцветным, что трудно было различить границу между линией горизонта и небом. Вокруг него простиралась равнина без единого дерева или холма — только кое-где виднелись чахлые заросли какого-то кустарника.
Он упал неподалеку от тропинки и решил, что ему повезло, поскольку из той информации, которой его напичкали на Земле, следовало, что на этой планете не было никаких дорог, да и протоптанные дорожки попадались весьма редко.
Он подтянул ремни рюкзака, покрепче укрепил его и зашагал по этой тропинке. Пройдя около мили, он увидел изъеденный непогодой столб с указательным знаком, и хотя Лэтроп не был до конца уверен, что разобрался в нацарапанных на дощечке символах, из надписи вроде бы следовало, что он идет не в ту сторону. И он повернул назад, надеясь, что правильно понял текст на дорожном знаке.
Уже смеркалось, когда он добрался до деревни,— он прошел в полном одиночестве много миль, не встретив ни души, если не считать какого-то странного свирепого на вид животного, которое, словно ошеломленное появлением незнакомца, поднялось на задние лапы и издало резкий свистящий звук.
