…И все прекрасно, подхватил Николай Хайдаров. Я сам толковал об этом тысячу раз или чуть побольше, и в это верю — да — да, верю, и сознательно применяю этот гнусный теологический оборот, потому что знать я не могу, и никто не может, потому что знание невозможно без эксперимента. А чтобы проверить, полезна ли ГСПК, надо одну половину человечества изолировать от другой этак лет на двадцать. И в одной половине применять кондиционирование, а вторую оставить жить, как трава растет и сравнивать количество самоубийств, психических расстройств, количество язвенников и гипертоников, и еще разводов, несчастных случаев на дорогах и бог знает чего. Это невозможно, и не только из — за того, что никто не пойдет на эксперимент с четырьмя миллиардами человек. Даже не потому, что взамен одного человечества мы получим два и неизвестно, к каким конфликтам это приведет. Просто эксперимент не будет чистым — ГСПК уже есть, это, повторяю, капитальнейший факт действительности и его нельзя изъять из действительности. Может быть, нам лучше жилось бы и без водопровода и канализации — если бы мы не знали о таковых. Но попробуйте сегодня выключить водопровод! Ох, не пожелаем мы умываться в канаве… А заставь нас, — вот тут количество самоубийств и возрастет в эн раз.
Однако мы ускоряемся и ускоряемся — куда же мы это? Словно удираем. Не от чего — то, а от кого — то. Космические снаряды — эк загнула! Однако минут пять уже давит… В амортизаторе, как известно, чувство времени нарушается.
Он покашлял, прочищая горло, и позвал:
— Оккам, я Николай. Соедини с рубкой, видео, — и вдвинул экран между собой и пустым лицом скафандра.
Сейчас же он увидел командира. Грант Уим смотрел куда — то, подняв голову, выставив подбородок. Рот его был по — старушечьи поджат. Он покосился на Хайдарова и опять уставился вперед и вверх. Буркнул:
— Как ты там, куратор?
— Спасибо, командир, — сказал Хайдаров. — Что происходит?
Командир смотрел не вперед, а назад, на кормовой сектор внешнего обзора, — за его затылком маячили стойки штурманского пульта, «условного носа» рубки.
— Происходит, происходит… — невнятно проговорил Уим. Звонко, резко спросил: — Дистанция?
— Уменьшается, командир, — ответил голос Краснова.
— Рабочее тело?
— Главные баки в нуле. Досасываем припуск.
Такэда, понял Хайдаров. Ну и жаргон у инженеров, вяло подумал он: еще чувствуя себя лицом безответственным — пассажиром, покойно лежащим в амортизаторе. Ну и жаргон… И вдруг он понял, и словно выпрыгнул туда в рубку: «Дистанция уменьшается»! За нами гонятся? Кто — то — а–нечто — то? Не может быть. Не может быть. Это же только говорится, что в космосе может случиться все.
Он был изумлен, как никогда в жизни, но еще не верил своему изумлению. Казалось, он чего — то не понял.
Не отрывая глаз от кормового экрана, командир распорядился:
— Двигателям — стоп. Оккам! Ось кормы держать на неизвестном объекте… Экипаж! Пассажиры! Состояние номер один!
Неизвестный объект?! Хайдаров прямо — таки чувствовал, что у него отвисает челюсть — от изумления — и в то же время как автомат, отбросив экран видео, впрыгнул в скафандр: башмаки, перчатки, шлем, застежка, готово — он повис внутри капсулы, Ага, невесомость… Он поспешно перевернулся и лег на место, приняв положение, предписанное пассажиру состоянием номер один. И немедля вернул экран на место.
— Оккам, панораму! Рубку!
В рубке была суета — Жермен и Уим еще влезали в скафандры. Краснов неподвижно сидел в своем левом кресле, уже одетый в скафандр, с номером. Хайдарова это поразило — экипаж «Мадагаскара» был верен уставу буквально до конца. На дисках скафандров зажглись личные номера: Уим — первый, Краснов — второй, Жермен — четвертый. Краснов развернул кресло и уставился туда же, куда и Уим. Жермен сидел спиной к ним, держа растопыренные пальцы на пульте.
— Оккам, кормовой экран! — вскрикнул Хайдаров, и онемел.
Он увидел Что — то. Сквозь ситаллит шлема, на маленьком мутном экранчике он увидел кормовой экран рубки, а на нем нечто закрывающее Солнце. Будь оно чуть левее, Николай бы не понял, что «неизвестный объект» закрывает Солнце, но сейчас он мог видеть несколько протуберанцев: левый сегмент короны, выбивающийся словно из — под черного одеяла.
Голос командира спросил:
— Киоси! Параметры объекта?
— Все по — прежнему. Полностью непрозрачен.
— Гравитация?
— Нет гравитации, — сказал Такэда, и, помедлив, уточнил: — В пределах чувствительности приборов.
Хайдаров так шумно перевел дыхание, что зачесалось в ушах. Объект непрозрачен по всему спектру, и не имеет массы!
— Попробуем большой лазер? — спросил Краснов.
— Нет. Для этого надо разворачиваться носом… Оккам! Время до столкновения?
— Командир, двести семьдесят, тире триста двадцать секунд.
Николай слышал, как командир вздохнул, легонько кашлянул и проговорил:
— Товарищи, ваше мнение. Делаем еще попытку уйти?
— Уйти? — отозвался кто — то. — Нет. Хватит. Хватит.
— Мы пройдем насквозь, — пробасил Албакай. — У него нет массы, Грант. У нас — десятая степень, скорости почти одинаковы.
Он говорил о массе «Мадагаскара», измеряя ее привычно — в граммах. Десятая степень соответствует десяткам тысяч тонн.
— Киоси?
— Рабочего тела едва хватит на торможение, Грант, — неторопливо сказал Такэда. — Куда нас занесет, если добавить скорости?.. Кто нас будет вытаскивать?
— Так, согласен, — проговорил Уим. — Земля! Вы это слышали?
Пауза. Затем встревоженный голос:
— «Мадагаскар», мы вас слышим.
Вот куда, значит, нас унесло, подумал Николай. Пауза была в три — четыре секунды, мы у орбиты Луны…
— Земля? Вы по — прежнему не фиксируете объект?
Снова пауза, и ответ:
— «Мадагаскар», объект не фиксируем. Повторяю: не фиксируем. Нет. Рекомендуем ударить плазмой. «Мадагаскар»! Берем ваши пеленги. С Луны стартует «Отважный», через со…
— Я Такэда — нет связи с базой.
— Я Бутенко. Пассажиры лежат по состоянию номер один.
— Я Оккам. Двести десять секунд до столкновения.
— Оккам, экипаж! Реактор — на экстремальный режим. Задача: неизвестный объект атаковать термически, на дистанции максимального поражения. Ускорение по оси «же — икс» — до восьми, по оси «же — зет» — до четырех. Оккам! Начать разворот после появления горячего пятна на поверхности объекта. Оккам! Такэда и Жермен должны видеть.
Кормовой экран был черным сплошь. Хайдаров отметил момент, когда «черное одеяло» закрыло последний солнечный факел, и убрал экран видео — под восьмикратным ускорением он рухнет на шлем. Закрыл глаза, соображая ориентировку корабля. Куда направлена ось «зет», так называемая килевая?.. Если Альфа Центавра на левом экране, а Солнце на кормовом… Земля как будто была видна на носовом нижнем экране, «под килем», то есть разворот на «зет» будет в направлении Земли. Расходуя остатки рабочего тела на термическую атаку, командир хотел заодно повернуть корабль к базе. Ведь «Мадагаскар» все еще стремительно уходил от Земли, а ресурс рабочего тела кончился. Оставался резерв. Оставалась надежда на помощь. Ремонтный корабль «Отважный» теоретически догонит в космосе кого угодно. Он ходит без экипажа, под ИРД — ядерным двигателем — под кормовой плитой рвутся, водородные бомбы… Тридцать «же»… Если вовремя стартует — догонит. Но заранее никто не знает, вовремя, или нет… Черт побери, о какой чепухе я думаю. Сейчас атака. Я никакой физик. Что за штука нас преследует, как ты думаешь, Николай Хайдаров, никакой физик? Непрозрачна — значит, металл. Облако металлической пыли, закрывшее Солнце. Оно гигантское и должно иметь зверскую массу. Где же она? Разве что гравиметры отказали. Эх, не отказали они, ты уж не обольщайся, дружище Николай. Космос приоткрыл нам свою шкатулку с сюрпризами. По — моему, три минуты давно прошли. Как тянется время, когда ждешь в амортизаторе!
