«Ну конечно, а когда в Вейл-Пасс обрушится снежная лавина, вы с Томом взмахнете пакетиком сушеной морковки и велите ей убираться прочь. Это безумие!»
И все-таки…
Он потушил сигарету и выключил газовый фонарь. Но прошло много времени, прежде чем он сумел заснуть.
За завтраком он сказал:
— Том, ты очень хочешь вернуться обратно в Боулдер?
— И повидать Фрэн? И Дика? И Сэнди? В натуре, я больше всего на свете хочу вернуться в Боулдер, Стю. Как ты думаешь, они никому не отдали мой маленький домик?
— Нет, конечно. Я уверен, не отдали. Я хочу сказать, ты не против рискнуть?
Том озадаченно уставился на него. Стю приготовился уже объяснять дальше, когда Том сказал:
— В натуре, ведь риск, он во всем, разве нет?
И вот так просто все было решено. В последний день ноября они выехали из Гранд-Джанкшена.
Тома не надо было учить основам езды на снегоходе. Стю отыскал громадную машину в гараже Колорадского департамента шоссейных дорог, меньше чем в миле от «Праздничной гостиницы». У нее был мощный двигатель, обтекатель для защиты от сильного ветра и, что важнее всего, вместительный открытый грузовой отсек. Когда-то в нем наверняка держали всевозможное аварийное оборудование. Места там вполне хватало, чтобы удобно устроить одного большого пса. При том количестве магазинов в городе, которые торговали походным снаряжением, у них не возникло никаких проблем с экипировкой для путешествия, несмотря на то, что супергрипп разразился в начале лета. Они взяли легкие мини-палатки и тяжелые утепленные спальники, по паре лыж на каждого (хотя при мысли о том, что Тома, возможно, придется учить основам лыжного спорта, у Стю кровь стыла в жилах), большую газовую печь, фонари, баллоны с газом, запасные аккумуляторы, концентраты и здоровенную винтовку «гаранд» с оптическим прицелом.
К двум часам первого дня пути Стю увидел, что его страх застрять в снегах и умереть с голоду оказался безосновательным. В лесах было полным-полно живности; он в жизни не видел ничего подобного. Позже, этим днем, он подстрелил оленя — первого своего оленя со времен учебы в девятом классе, когда он прогулял уроки в школе, чтобы пойти поохотиться со своим дядюшкой Дейлом. Тот олень оказался тощей самкой с невкусным и горьковатым мясом… Это оттого, что она ела крапиву, сказал дядя Дейл. На этот раз ему попался красивый самец, крупный и широкогрудый.
Но тогда, подумал Стю, вспарывая ему брюхо большим ножом, который позаимствовал в магазине спорттоваров в Гранд-Джанкшене, зима еще только начиналась. У природы есть свой способ борьбы с перенаселением.
Том развел костер, а Стю принялся свежевать оленя, как умел, очень скоро вымочив рукава своей тяжелой куртки в крови, от чего они задубели и стали липкими. К тому времени, когда он закончил возиться с оленем, уже три часа, как стемнело, и его больная нога исполняла «Аве Марию». Олень, которого они подстрелили с дядей Дейлом, отправился тогда к старику по имени Скоуи, жившему в лачуге прямо за городской чертой Брейнтри. Тот освежевал и разделал оленя за три доллара и десять фунтов оленины.
— Как жаль, что старика Скоуи нет здесь сегодня, — вздохнув, пробормотал Стю.
— Кого? — спросил Том, очнувшись от полудремы.
— Никого, Том. Просто болтаю сам с собой.
Как оказалось, усилия того стоили. Мясо было сладким и вкусным. Когда они наелись до отвала, Стю зажарил еще около тридцати фунтов и на следующее утро уложил их в один из небольших наружных грузовых отсеков снегохода. В тот первый день они одолели лишь шестнадцать миль.
Этой ночью сон изменился. Он снова очутился в родильной палате. Все было забрызгано кровью. Рукава его белого халата вымокли в крови и стали заскорузлыми и клейкими. Простыня, накрывавшая Фрэнни, насквозь пропиталась кровью. Она кричала.
— Он выходит, — выдохнул Джордж. — Фрэнни, его время наконец-то подошло, он хочет родиться, так подтолкни же! ПОДТОЛКНИ!
И он вышел. Он вышел вместе с последним фонтаном крови. Джордж вытащил младенца, ухватив его за бедрышки, потому что он шел ножками вперед.
Лори начала вопить. Стальные инструменты разлетелись по палате…
Потому что это был волк со свирепо усмехавшимся человеческим лицом, его лицом, это был Флагг, его время снова пришло, он не умер, еще не сдох, он еще бродил по свету, Фрэнни дала жизнь Рэндаллу Флаггу…
Стю проснулся, у него в ушах отдавалось собственное тяжелое дыхание. Он кричал во сне?
Том по-прежнему спал, так глубоко забравшись в свой спальный мешок, что Стю был виден лишь его чуб. Коджак свернулся под боком у Стю. Все было нормально, это всего лишь сон…
А потом в ночи раздался одинокий вой — звучавший на все более высокой ноте серебряный звон, полный отчаяния и ужаса… вой волка или, быть может, вопль призрака какого-то убийцы.
Коджак поднял голову.
Мурашки пробежали по рукам Стю, потом по бедрам и добрались до мошонки.
Вой не повторялся.
Стю заснул. Утром они собрались и поехали дальше. Первым, кто заметил и указал на то, что внутренности оленя исчезли, был Том. На снегу, на том месте, где они остались лежать, виднелось множество беспорядочных следов и ставшее тускло-розовым кровавое пятно от жертвы выстрела Стю… но больше ничего.
За пять дней хорошей погоды они добрались до Райфла. На следующее утро, когда они проснулись, их встретила усиливающаяся вьюга. Стю сказал, что, по всей видимости, им лучше переждать ее здесь, и они подъехали К местному мотелю. Том держал двери в вестибюль нараспашку, и Стю завел снегоход прямо внутрь. Как он пояснил Тому, тут для него получится отличный гараж, хотя тяжелые гусеницы снегохода изрядно изодрали мягкий ворсистый ковер в вестибюле.
Снег шел три дня. Когда утром 10 декабря они проснулись и выбрались на улицу, там ярко светило солнце, и температура поднялась до минус двух градусов. Снег теперь был намного глубже, и стало труднее следить за всеми изгибами и поворотами 1–70. Но не опасность съехать с шоссе тревожила Стю в теплый и ясный солнечный день. Далеко за полдень, когда голубые тени начали удлиняться, Стю притормозил, а потом выключил двигатель снегохода и склонил голову, казалось, всем своим телом вслушиваясь во что-то.
— Что это, Стю? Что там та… — Тут Том тоже услыхал это. Тихий грохочущий звук впереди слева от них. Он вырос до рева скоростного поезда, а потом затих. Вновь наступила тишина.
— Стю? — тревожно позвал Том.
— Не волнуйся, — ответил он и подумал: «Я поволнуюсь за нас обоих».
