На дворе стоял хмурый полдень. Лето сидел в кабинете и занимался экономическим положением Каладана. Каковы бы ни были их личные отношения с Кайлеей, теперь Лето понимал, сколько черной управленческой работы она выполняла. Но делать было нечего, приходилось вникать в скучные столбцы цифр.
В кабинет вошел только что прибывший из космопорта Туфир Гават. Сохраняя на лице озабоченное выражение, ментат поставил на стол цилиндр с посланием и отступил на шаг, словно испытывая физическое отвращение к предмету, который он привез.
— Ответ тлейлаксов, сир. Здесь их условия.
Лето взял со стола цилиндр, пытливо посмотрел на Гавата, стараясь уловить хотя бы малейший намек, и, внезапно все поняв, вскрыл цилиндр. Гибкий, словно сделанный из человеческой кожи, маленький свиток коричневой бумаги выпал на ладонь Лето. Взгляд герцога заскользил по строчкам, пульс участился.
«Атрейдесу: После вашего неспровоцированного нападения на наши транспортные корабли и хитроумного ухода от ответственности за этот недружественный акт Бене Тлейлакс долго ждал такого случая, какой ныне вы ему представили».
От дальнейшего чтения ладони Лето покрылись липким потом. Герцог помнил, что Гават с самого начала был против того, чтобы предоставить тлейлаксам информацию об истинном виновнике инцидента на лайнере Гильдии. Если об этой опасной технологии узнает много людей, то нетрудно предвидеть результат. Технология может попасть в недобросовестные руки. В настоящее время положение представляется относительно безопасным, поскольку Орден Бене Гессерит не имеет собственных милитаристских устремлений.
И еще одно было совершенно ясно: тлейлаксы не поверят Лето, если он не представит доказательств.
«Мы можем вернуть вам сына, но за это придется платить. Мы хотим, чтобы вы заплатили не деньгами, не пряностью или какими бы то ни было мирскими ценностями. Нет, мы требуем выдачи принца Ромбура Верниуса, последнего живого представителя династии Верниусов и последнего претендента на власть в Ксуттухе».
— Нет, — едва слышно прошептал Лето. Гават стоял рядом, неподвижно, как изваяние, и мрачно взирал на герцога.
Лето продолжил чтение.
«Мы даем гарантию и уверяем вас, что Ромбуру не будет причинен никакой физический ущерб, но вы должны сделать выбор. Только таким путем вы сможете вернуть к жизни своего сына».
Когда Лето закончил читать письмо, Гават вскипел от гнева.
— Мы должны были этого ждать. Я должен был предсказать такой оборот дела.
Лето разгладил листок на столе и тихо сказал:
— Оставь меня, Гават. Я сам должен все обдумать.
— Обдумать это? — Туфир в изумлении уставился на герцога. — Мой герцог, не хотите же вы в самом деле связать себя…
Увидев, как вспыхнул яростью взор Лето, Гават замолчал. Коротко поклонившись, ментат вышел из кабинета.
Лето смотрел на жуткие условия тлейлаксов, снова и снова перечитывая текст на пергаменте, до тех пор пока у него не начали гореть глаза. В течение многих поколений Атрейдесы были оплотом чести, истины и цельности. Лето чувствовал, что обязан сохранить верность дружбе с изгнанным принцем.
Но Виктор… Виктор…
Может быть, Ромбуру лучше умереть? Умереть, чем стать киборгом, то есть наполовину машиной. Когда Лето подумал об этом, то ощутил в душе мертвящую тяжесть. Не осудит ли его история за то, что он продаст своего друга его заклятым врагам? Не станет ли он Лето Вероломным, вместо того чтобы стать Лето Справедливым? Это была неразрешимая головоломка.
Сейчас Лето ощутил бесконечное, невыносимое одиночество властителя.
В святая святых своей души, в самой ее глубине, куда мог заглянуть только он сам, было видно, что герцог Лето Атрейдес колеблется.
Что важнее: мой самый близкий друг или мой родной сын?
«Я» есть лишь ничтожная частица сознания, плавающего по поверхности темного океана погруженного во мрак подсознательного. Мы — загадка для самих себя.
«Руководство ментата»
Джессика лежала рядом с Лето на своей широкой кровати, стараясь успокоить его ночные страхи. На груди и ногах герцога оставались множественные рубцы, потребовавшие применения дополнительной искусственной кожи. Телесные раны заживали, чего нельзя было сказать о душевных муках, терзавших его сердце, особенно же сильна была беспощадная необходимость принять ужасное решение.
Друг или сын?
Джессика была уверена, что ежедневное общение с гхола Виктора только усугубит состояние психики Лето, но не решалась сказать ему об этом. Надо было найти верные слова и дождаться подходящего момента.
— Дункан разочаровался во мне, — сказал Лето и отодвинулся от Джессики, чтобы заглянуть в ее ясные зеленые глаза. — Туфир тоже, да, наверное, и Гурни. Все недовольны моим решением.
— Они ваши советники, милорд, — осторожно промолвила Джессика. — Давать вам советы — их обязанность.
— В такой ситуации я велел бы им держать свое мнение при себе. Принять решение — это мое и только мое дело, Джессика, но как мне поступить? — Лицо герцога потемнело от гнева, глаза заволокло туманом. — У меня нет иного выбора, и только тлейлаксы способны оживить моего сына. Мне… мне так недостает Виктора.
Глаза Лето молили о понимании и поддержке.
— Как я могу выбрать? Как я могу сказать «нет»? Тлейлаксы вернут мне Виктора.
— Ценой жизни Ромбура… и, вероятно, ценой твоей души, — ответила Джессика. — Вы пожертвуете другом ради ложной надежды. Боюсь, что это будет вашим падением. Не делайте этого, Лето.
— Ромбур должен был погибнуть в катастрофе.
— Возможно. Но это в руках Бога, а не в ваших. Он все еще жив. Несмотря ни на что, он все еще хочет жить.
Лето покачал головой.
— Ромбур никогда не оправится от своих травм. Никогда.
— Доктор Юэх может дать ему шанс.
Лето вспыхнул и резко возразил:
— А что, если роботы не будут действовать? Что, если Ромбур не желает этого? Может быть, он хочет умереть.
— Если вы отдадите его тлейлаксам, они не дадут ему легкой смерти. — Она помолчала и мягко продолжила:
— Может быть, вам следует снова навестить его. Посмотрите на своего друга, прислушайтесь к советам своего сердца. Посмотрите в глаза Тессии, поговорите с Дунканом и Туфиром.
— Мне нет нужды исповедоваться перед ними. Я — герцог Лето Атрейдес.
— Да, это так. Но вы, кроме того, еще и человек. Джессике стоило большого труда сдержать эмоции. Она погладила Лето по темным волосам.
— Лето, я знаю, что тобой движет любовь и только она одна, но иногда любовь может завести человека на ложный путь. Любовь делает нас слепыми, и мы перестаем различать истину. Ты на ложном пути, мой герцог, и в глубине души сам это понимаешь.
