Тихий смех, похожий на бульканье, послышался в ответ. Лохмотья дрогнули на полуобнаженных плечах старика.
— Говори! — угрожающе повторил Пигастер. Старый монгол продолжал тихо смеяться.
— Говори же!
— Ты хочешь воскресить умершую легенду, чужестранец. Спроси ветер Гоби. Он мог бы рассказать тебе. Спроси эти пески. Они помнят. Они метались в пляске огненных вихрей. Спроси лучи красной звезды. Они знают о судьбе пришельцев. Следы больших машин надо искать там, где рождается солнце. Много дней пути… Старый лама Уэрэн сказал бы тебе. Он знал прошедшее и будущее… Но он давно мертв. И Цамбын мертв, — голос старика задрожал и прервался. — Скоро я пойду их путем… Ты хочешь воскресить умершее предание… Зачем?.. Сосчитай все знаки на стенах подземелий, и ты поймешь. Они не вернутся… Они давно забыли про этот мир. Мы все обмануты… Лама Уэрэн обманут… Бойся гнева громовых духов, чужестранец.
— Но большие машины, — настаивал Пигастер. — Где и когда ты видел их?
— Глупец! — яростно закричал вдруг старик. — Глупец и лжец! Ты не знаешь про умершую легенду и не узнаешь никогда. Я не прожил и девяноста зим. Сосчитай, сколько священных знаков вырублено моими дряхлыми руками. Потом сосчитай все знаки… Ты заблудишься в лабиринте тысячелетий. Все, кто знали, давно обратились в прах пустыни. Я — последний… Ты не узнаешь никогда… Ха–ха!..
— Но большие машины были здесь еще раз, совсем недавно. Не так ли? — вкрадчиво спросил Пигастер, сверля глазами старика.
Голова старого монгола бессильно упала на грудь. Казалось, он впал в забытье.
— Сеанс окончен, — разочарованно пробормотал Пигастер, вставая. — Теперь он уснет.
— Вы удовлетворены? — отрывисто спросил Батсур, не глядя на американца.
— А чем недоволен мой молодой друг? Разве на моем месте он поступил бы иначе?
— Никогда не искал бы подтверждения своих подозрений в бреду сумасшедшего…
— А я полагаю, что следует использовать все средства для достижения цели.
— Значит, если бы старик подтвердил то, что вы пытались ему подсказать, вы объявили бы его слова доказательством вашей гипотезы? Объявили бы, что спутник уничтожен при испытании нового оружия?
— Почему так нервно, господин Батсур? Я не говорил ничего подобного.
— Но сам метод поисков любых доказательств любыми средствами…
— Успокойся, Батсур, — тихо сказал Озеров. — Пожалуй, даже к лучшему, что беседа господина Пигастера со стариком–сторожем состоялась. Теперь сомнения господина Пигастера окончательно рассеяны. Последние месяцы и даже годы старик никого не видел. В его памяти сохранились лишь обрывки старинных легенд… Не так ли, господин Пигастер?
— Почти, — поклонился Пигастер, поправляя повязку на голове.
— Пойду сниму шкуру с барса, — объявил Батсур. Когда он исчез среди камней завала, Пигастер, прихрамывая, подошел к Аркадию.
— Мне не хотелось, чтобы у вас возникли ложные представления о моем методе, мистер Озеров, — американец склонился к самому лицу Аркадия и даже коснулся тонкими пальцами пуговиц его куртки. — Я не пытался подчинить старика своей воле, лишь хотел заставить его говорить. Он должен был рассказать о том, что знает. А он понес какую‑то непонятную чертовщину… Может быть, он действительно никого не видел. Поймите меня правильно. Моя роль с самого начала не была легкой, а в сложившейся обстановке стала еще труднее. Официальную версию Госдепартамента приходится считать проигранной. Никто не любит проигрышей, особенно в политике. Кое–кому в Штатах мой доклад придется не по вкусу. Я вынужден буду оставить лазейку… для предположений. Намекнуть между строк… Вы понимаете? Всей Монголии я не мог осмотреть… Где‑нибудь здесь что‑то обязательно спрятано. Не так ли?.. А вообще надоело… Надоело наводить тень на плетень, как говорят русские. Все это, конечно, между нами, мистер Озеров. Если бы вы знали, как я завидую вам и господину Тумову! Какое счастье — заниматься тем, к чему стремится сердце, и верить, что твоя работа действительно необходима! Несколько лет назад я проводил исследования атмосферного электричества в Гренландии. Все было бы превосходно, но моего шефа интересовали также площадки для строительства аэродромов. Если подсчитать, сколько времени я уделил атмосферному электричеству… — Пигастер развел руками и вздохнул. Озеров молча курил.
— Я люблю русских, — после краткого молчания продолжал американец, — особенно русских ученых. Например, мистер Тумов. О, — Пигастер многозначительно поднял палец, — это настоящий большой ученый. Конденсация солнечной энергии базальтовым плато — блестящая мысль. Удивительно, что русские не боятся говорить о своих открытиях до того, как опубликуют их.
— Это всего лишь рабочая гипотеза, — заметил Аркадий.
— Разумеется. Но у нас это… не принято, коллега. Умную мысль нетрудно присвоить и выдать за свою. Ах, дорогой мистер Озеров, ваша идея, без сомнения, также хороша. “Мощное нейтронное излучение земных недр”. Это ново и смело. Впрочем, буду откровенен. Я не ваш единомышленник. Мне как геофизику ближе и понятнее взгляды мистера Тумова. Надеюсь, вы не будете в обиде на меня…
Возвратился Батсур, таща свежеснятую шкуру. Пигастер придирчиво оглядел ее и покачал головой:
— Великолепная бестия. Не барс — тигр. Хотел бы иметь такую в своем кабинете.
— Шкура ваша, — просто сказал молодой монгол.
— О, это царский подарок. Не в силах отказаться. Я вдвойне вам обязан, мистер Батсур.
— Пора ехать, — заметил Озеров.
— А он? — Пигастер указал на монастырского сторожа. Старик сидел в тени скал и ритмически покачивал голым, похожим на восковой, черепом.
— Разумеется, возьмем с собой.
— Только придется привязать его, чтобы он на ходу не выпрыгнул из машины, — добавил Батсур.
Старик оставался совершенно безучастным. Глаза его были полузакрыты, губы чуть слышно что‑то шептали. Американец брезгливо отодвинулся, когда Батсур усадил старика в машину и закутал брезентовым плащом. Газик неторопливо побежал по проложенной утром колее.
***
В лагерь они возвратились ночью. Пигастер за всю дорогу не произнес ни слова. Отодвинувшись на край сиденья, он брезгливо поглядывал на своего неподвижного соседа.
Тумов ждал их. По лицу Игоря Озеров сразу понял, что в лагере что‑то произошло. Пигастера и старика сдали под опеку экспедиционного врача, а Озеров и Батсур прошли в палатку Тумова.
За ужином Аркадий кратко рассказал о поездке. Тумов молча слушал. Даже упоминание о том, что Пигастер заговорил по–русски, казалось, не удивило Игоря.
Когда Озеров окончил свой рассказ, Тумов молча вынул из полевой сумки какой‑то предмет и положил на стол. Это был довольно крупный плитчатый обломок прозрачного кристалла. В свете электрической лампы он заискрился радужными огоньками.
