Медленно Кэт вернулась к припаркованному такси.
— Мисс, вы не поможете мне отыскать горючее? — обратилось к ней такси.
— Здесь ты не найдешь никакого горючего, ответила Кэт. — Ситуация раздражала ее все больше. — В лучшем случае низкооктановый шестидесятый бензин. Сомневаюсь, что тебе он пригодится.
Прохожий в соломенной шляпе, мужчина средних лет и среднего возраста, замер при виде робота-такси из две тысячи пятьдесят второго года.
— Леди, что это? Испытание новой секретной игрушки Военно-Морских сил?
— Да, — отозвалась Кэт. — Это наш подарок нацистам.
На почтительном расстоянии от Кэт начала собираться толпа.
— Запомните эту дату: седьмое декабря сорок первого года, — сказала Кэт, забираясь в такси, и захлопнула дверцу. — Поехали. А то я им такого расскажу... Впрочем, вряд ли они оценят, эти провинциалы среднего Запада.
Городок, судя по всему, находился между Канзасом и Миссури. Кэт терпеть не могла провинциалов.
Такси стало набирать высоту, а Кэт продолжала размышления.
«Если бы пришельцы увидели Канзас тридцать пятого года, они вряд ли стали бы завоевывать Землю. Или даже вступать в контакт с землянами: игра не стоила свеч».
— Сядьте где-нибудь в поле, — бросила она такси. — Надо дождаться момента, когда действия препарата иссякнет, тогда мы вернемся в настоящее.
Наверное, оставалось недолго: она уже ощущала призрачность происходящего вокруг. Как и в первый раз.
— Вы шутите? — переспросило такси. — Неужели возможно, чтобы мы...
— Проблема не в том, чтобы вернуться в наше время. А в том, чтобы оставаться под воздействием наркотика, пока не успеешь сделать что-то полезное, — оборвала Кэт. — Однако наше время истекло.
— Что за наркотик, мэм?
— Не твое поганое дело, — ответила Кэт. — Ты просто механическое ничтожество с контактами и проводами вместо плоти и крови, к тому же чересчур любопытное.
Она закурила сигарету и откинулась в кресле, чувствуя, как тело наливается усталостью. Трудный денек — и главное, она знала, что худшее впереди.
Молодой человек с желчным лицом с преувеличенной бодростью ответил на рукопожатие Эрика. Это наводило на подозрения.
— Очень рад нашему знакомству, доктор. Моя фамилия Фестенбург.
Тот самый помощник Секретаря, который редактирует его речи.
— Как вы сказали?
— Дон Фестенбург, — он улыбался.
Молодой человек имел довольно рыхлую комплекцию, но вопреки внешней несостоятельности он излучал силу. Не такую, какой обладал Секретарь Молинари в лучшие годы жизни, — у Фестенбурга была иная энергия. Подобные люди легко поднимаются на вторые роли; перед Эриком стоял типичный «серый кардинал». Заместитель по психологической работе с населением, психотропный лидер, начальник штаба, замполит и так далее — в разные времена таких людей называли по-разному.
Эрик думал об этом, наблюдая за Фестенбургом, который взбивал себе коктейль в шейкере, сладко улыбаясь. От коктейля он отказался. С такими людьми нужно держать ухо востро, поэтому расслабляться не хотелось.
— Поскольку наш разговор протекает конфиденциально, я хочу открыть вам кое-то, доктор Арома, — продолжал Дон Фестенбург. — Я догадываюсь, что у вас на уме; несмотря на телосложение пингвина, я достаточно чувствителен. Этот вялый придурок, этот конченый иппохондрик, которого вы видели, вовсе не Джино Молинари. Это робант, механический двойник. А энергичная фигура, которую вы смотрели по телевизору, — живой человек. Понимаете? Живее всех живых. Весь маскарад затеян ради того, чтобы ввести в заблуждение наших дорогих союзничков-лильцев.
«Вот те на, — подумал Эрик. — Вот это оборот».
— Но как?..
— Пришельцы должны видеть слабость нашего лидера и не бояться нас. В противном случае землянам придется плохо. Если они сожмут кулак, в котором держат нас...
После паузы Эрик выдавил:
— Невероятно...
— Однако факт есть факт, — пожал плечами Дон Фестенбург. — Это любопытная идея из башни из слоновой кости, интеллектуальная позиция. Посмотрите на все с моей стороны, и вам многое станет ясно.
— Однако вы утверждаете нечто противоположное тому, что говорил Молинари. Кого же мне, простите, лечить? Робант не нуждается в моей опеке, а этот, второй, по телевизору, — тем более лишен необходимости обращаться к услугам трансплантолога. Что я в таком случае здесь делаю, и зачем меня приняли на работу?
Дон Фестенбург приблизился к Эрику, мотая содержимое бокала, как будто собирался выплеснуть коктейль ему в лицо. Эрику показалось, будто дохнуло спертым воздухом из шкафа, в котором хранился скелет.
— Хочу сказать еще раз: так МОЖЕТ БЫТЬ. Крошка предположений — пища для ума. Пока не узнаете Джино Молинари ближе, вы не догадаетесь о том, что происходит на свете. Его медицинская карточка тоже может быть чьим-то сочинением, как и его речи, которые, как вы знаете, пишу я.
Он подмигнул:
— Как вам такой оборот событий, доктор? Или думаете, я выжил из ума: играю с вами в кошки-мышки, жонглирую идеями? Вы так подумали? Что ж, может быть, и так. Но вы неспособны доказать мою неправоту, поскольку... — он сделал наконец большой глоток из бокала и скорчил улыбку: — вы сами видели эту запись.
— Но вы же сказали, что я смогу убедиться во всем, как только проведу медицинское обследование Секретаря, — начал Эрик, «Скорее бы», — пронеслось в голове. — Так что, если вы позволите, я хотел бы откланяться. Я пока не устроился на новом месте.
— Погодите, еще не все. Ведь вы видели только запись. А где этот человек — или робант, — выступавший с экрана? Доктор, а вы знаете, что в средние века при дворе держали людей, живших в бутылках, всю жизнь проводя в стеклянных стенках? Их помещали туда детьми, и они вырастали карликами. Сейчас иные времена, однако Шайенн — современный королевский двор, и здесь тоже есть чем полюбоваться. Возможно, вас заинтересует, как профессионала, в чисто медицинском отношении...
— Мне кажется, все, что я увижу, не укрепит мою мысль остаться в Шайенне, — отвечал Эрик таким же любезным тоном. — Так что, говоря начистоту, не знаю, стоит ли, в самом деле...
— Погодите, — схватил его за руку Дон Фестенбург, видя, что доктор направляется к выходу. — Просто я хочу показать вам кое-что, имеющее непосредственное отношение к нашему разговору. Так сказать, материальное подтверждение. Оно совершенно безопасно, герметично закупорено, как средневековые уродцы, к тому же плавает в растворе. Пойдемте?
Дон Фестенбург распахнул перед Эриком дверь.
Сунув руки в карманы свободных, чуть мешковатых брюк, он направился по коридорам Белого Дома.
