разгорелся яростный спор, в ходе которого Стилтон прямо назвал Гейлларда и других сторонников предложения предателями человечества, большевиками от науки и распространителями опасных и порочащих человеческое мышление идей. Грешэм и Полсон, будучи по роду своей профессии консерваторами, выступали за закон и порядок во всем, и таким образом комиссия разделилась почти поровну на тех, кому предложение марсианина импонировало, и тех, кто отвергал его с подозрением и неприязнью.
Пока путешественники яростно спорили, солнце скрылось за огромными листьями, небо окутали бледно-розовые сумерки, и воздух мгновенно остыл, ведь они находились на пустынной планете с разреженной атмосферой. Ученые задрожали от холода; все более очевидный физический дискомфорт отвлек их от горячо обсуждаемой проблемы.
И вот в полумраке снова заговорил странный человекообразный отросток:
– Я предложу вам приют на выбор – на эту ночь, а также на все то время, что вы пробудете на Марсе. Космический корабль хорошо обогревается и освещается, там вы найдете все необходимые удобства. Есть и другой вариант: справа за листвой я прямо сейчас обустраиваю не менее удобное пристанище. Переночевав там, вы сможете составить представление о том, на что я способно.
Космический корабль ярко осветился, восхитительным аметистовым цветом засияли его фиолетовые иллюминаторы. И тут же где-то совсем рядом начали фосфоресцировать или излучать какую-то неведомую энергию сами листья.
На ученых повеяло теплом, хотя царило полное безветрие, и, подойдя поближе к странному мерцанию, они увидели, что листва приподнялась, образуя что-то вроде пещеры, внутри которой было тепло, словно весенней ночью где-нибудь в субтропиках. Пол там был устлан неким подобием ковра неярких расцветок, толстым и мягко пружинящим под ногами, будто матрац. На низких столиках ждали кувшины с питьем и тарелки с пищей.
Гейллард и другие ученые, которые симпатизировали марсианину, сразу же согласились воспользоваться чудесным прибежищем, которое вызвало их искреннее изумление и любопытство. Те же, кто занимал антимарсианскую позицию, и слышать ничего не желали, полагая все это дьявольскими происками. Какое-то время они бродили по поляне, стуча зубами от холода, а потом поднялись на борт гостеприимного космического корабля, поскольку, следуя какой-то своей прихотливой логике, сочли это наименьшим из двух зол.
Устроившиеся под сенью листвы сторонники марсианина отведали яств и напитков со столь загадочно появившихся столов и улеглись на мягкий пол. Жидкость из кувшинов прекрасно их освежила – это была не вода, но нечто вроде бодрящего ароматного вина. Еда же (в буквальном смысле манна небесная) оказалась на вкус гораздо лучше той, которую они ели в полете. Из-за пережитого путешественники находились в состоянии сильнейшего возбуждения, нервы их были взвинчены до предела, и потому все думали, что заснуть не удастся. Непривычные воздух и сила тяготения, неведомое излучение, испускаемое марсианской почвой, да и само невероятное путешествие и фантастические открытия прошедшего дня – все это выбивало из равновесия и смущало разум и тело.
Однако едва Гейллард и его товарищи улеглись, их тут же охватил глубокий сон без сновидений. Возможно, тому способствовали еда и напитки, которые они отведали, а может, дурманящее гипнотическое воздействие воздуха, огромных листьев или же самого центрального мозга.
Тем же, кто отправился на корабль, повезло гораздо меньше: спали они плохо, ворочались, то и дело пробуждались. Многие едва прикоснулись к предложенному угощению, а Стилтон так и вовсе отказался есть и пить. Несомненно, из-за их враждебного настроя гипнотическая сила растения (если таковая применялась) воздействовала на них гораздо слабее. Как бы то ни было, тем, кто ночевал на судне, спалось гораздо хуже тех, кто остался снаружи.
Незадолго до рассвета, когда ночной марсианский сумрак еще освещали две небольшие тусклые луны, Фобос и Деймос, Стилтон встал с мягкой кушетки, на которой всю ночь метался без сна, и, ничуть не обескураженный предыдущей неудачной попыткой, снова принялся экспериментировать с рычажками и клавишами на панели управления.
К его удивлению, кнопки причудливой формы поддались. Он мог спокойно нажимать их и двигать переключателями, вскоре выяснил принципы управления и смог поднять корабль в воздух.
На его торжествующий вопль сбежались остальные. Никто уже не спал – все ликовали, надеясь убраться подальше от Марса и юрисдикции чудовищного растения. Надежда мешалась со страхом – ученые опасались, что в любую минуту марсианин снова чудодейственным образом захватит контроль над бортовыми приборами, но судно беспрепятственно поднялось с темной поляны в небеса и устремилось к зеленому шарику Земли, ярко сиявшему среди незнакомых созвездий.
Глядя в иллюминаторы, пассажиры видели, как из темноты за ними наблюдают глаза – два синеватых мерцающих озера. Но вопреки всем страхам, по каким-то своим неведомым соображениям, марсианин отпустил корабль, не чиня ему никаких препятствий. Впрочем, в путешествии не обошлось без неприятностей: пилот из Стилтона получился так себе – не чета полубожественному всеведущему растению. Не единожды они сталкивались с метеоритами, но, к счастью, ни один не пробил обшивку. И вот после многочасового путешествия судно достигло Земли. Стилтон не сумел вовремя сбросить скорость, и корабль рухнул где-то в Южной Атлантике, уцелев лишь потому, что удар смягчила вода. От падения механизмы серьезно повредились, а почти все пассажиры были оглушены и изранены.
Несколько дней они болтались по волнам – изувеченный корабль больше невозможно было поднять в воздух, – а потом медно-золотистый корпус заметили с океанского лайнера, и потерпевших отбуксировали в Лиссабон. Ученые сошли на берег и вернулись в Америку, но перед этим подробно поведали о своих приключениях представителям мировой прессы и зловеще предостерегли население Земли, рассказав о гнусных предложениях и губительных замыслах инопланетного чудовища.
Их возвращение вызвало настоящую сенсацию, в прессе поднялась невообразимая шумиха. Землю захлестнули тревога и паника, отчасти вызванные исконной человеческой неприязнью ко всему неизвестному; в невежественных людских умах, подобно призрачным гидрам, плодились жуткие, смутные и уродливые страхи.
Этому немало способствовали Стилтон со товарищи: им удалось настроить жителей Земли против марсианина и пробудить в них догматическую злобу и слепую неприязнь. На свою сторону консерваторы перетянули столько ученых, сколько смогли, – то есть всех, кто мыслил подобным же образом, а также тех, кто опасался выступать против большинства; вдобавок им удалось собрать под свои знамена политиков со всего света, поэтому и речи уже не шло о том, чтобы принять предложенный марсианином союз.
По всей планете множились враждебные силы, правили бал косность, разобщенность и невежество – и, конечно же, не обошлось без религии. Марсианин утверждал, что обладает божественной мудростью и силой, и эти слова сочли гнусным богохульством представители самых разных вероисповеданий: христиане и мусульмане, буддисты и зороастрийцы, не остались в стороне даже адепты вуду. Священники не могли
