— Странное сооружение, — говорил Батсур. — Какими инструментами высечен этот лабиринт? Пожалуй, это не монгольская и даже не китайская работа…
— Конечно, это гораздо более древнее сооружение, — согласился Озеров. — Вероятно, оно создавалось одновременно с площадкой, которую Жора назвал аэродромом. А монгольские монахи значительно позже превратили его в подземный храм.
— Кто же построил все это? — удивлялся Жора
— Не торопись, богатырь. Все узнаем! Когда три охотника едины в своих усилиях, они свяжут самого сильного льва.
— Разве в Монголии есть львы, Батсур?
— Сейчас нет, но в минувшие геологические эпохи были. Я имел в виду…
Батсур не кончил. Впереди послышался какой‑то шум.
— Ветер? — предположил Озеров.
— Пожалуй, нет… Может, вода? Мы спустились довольно глубоко.
Они осторожно двинулись вперед. Шум становился все более явственным. Ток воздуха стал настолько сильным, что почти задувал факел. И вдруг впереди забрезжил слабый свет. Коридор кончился. Они очутились в огромном круглом зале. Свет проникал откуда‑то сверху и падал на каменное лицо огромного изваяния, высеченного в стене зала.
— Вот она — статуя Великого Ламы, — тихо сказал Батсур. — Какой колосс!..
Статуя имела в высоту более тридцати метров. Лама был изображен сидящим, глаза его были закрыты, огромные руки с толстыми пальцами лежали на коленях. У ног статуи из трещины в стене зала бил источник. Сильная струя воды обрывалась водопадом и исчезала в глубоком тоннеле.
Жора поспешил попробовать воду на вкус.
— Роскошная вода, — объявил он. — С самого отъезда из Алма–Аты не пил такой.
— Наверно, священный вода, — предположил Жамбал. — Возьмем с собой побольше. Чай будет ай–ай какой…
Озеров и Батсур поднялись на огромный постамент статуи и, включив электрические фонари, осматривали ворох разноцветного хлама, некогда оставленного паломниками.
— Историкам здесь найдется работа, — заметил Батсур. — Это, вероятно, один из старейших храмов Монголии и, вдобавок, заброшенный очень давно. Едва ли кто помнит о нем… Судя по этому тряпью, последние паломники были здесь лет сто назад.
— Все правильно, — прервал вдруг Озеров. — Вот кусок священной плиты громовых духов, о которой говорил умирающий сторож.
В руке Аркадия заискрился большой осколок блестящего кристалла.
— Так я и думал, — продолжал Озеров. — Это то же вещество, которое Жора нашел в расщелине базальтового плато. Ты понимаешь, что это значит, Батсур?..
— Но ведь это не минерал… — вскричал молодой монгол, рассматривая переданный ему Аркадием осколок, — это…
— Конечно, это обломок какого‑то прибора… Вот тебе и конденсация солнечной энергии черным базальтовым плато.
— Здесь высечена надпись, — сказал Батсур, указывая на постамент статуи.
Аркадий осветил причудливые письмена лучом электрического фонаря.
— Надо обязательно прочитать ее, Батсур. Здесь лежал осколок этого удивительного вещества. Надпись, вероятно, относится к нему.
— Это по–китайски, — пробормотал Батсур, водя пальцем по иероглифам. — Почти ничего не понимаю… Что‑то о тайне Гремящей расщелины, о громовых духах Адж–Богдо. Придется перерисовать и сфотографировать. Потом переведем.
Пока Батсур копировал надпись, Озеров и Жора, помогая друг другу, взобрались на плечо Великого Ламы.
— Наверху в стене зала такие же “бойницы”, как и в подземелье монастыря, где жил старик–монгол! — крикнул сверху Аркадий. — Вероятно, все эти подземелья некогда служили для одной цели. И, судя по ориентировке, “бойницы” направлены… в сторону базальтового плато. Неужели и отсюда можно было наблюдать пляску громовых духов над Адж–Богдо?
— Знаешь, Аркадий, — сказал Батсур, когда Озеров спустился к подножию статуи, — по–моему, спящий Лама высечен на месте какого‑то более древнего сооружения. Статуя обработана гораздо грубее, чем стены подземных тоннелей и залов, а вот кое–где на постаменте и на ногах статуи сохранились участки с более совершенной обработкой камня.
— Без сомнения, — согласился Озеров, — этот Лама сравнительно молодой, а подземелью много тысяч лет. Много тысяч, Батсур.
— Куда пойдем теперь? — спросил Жора.
Озеров и Батсур переглянулись.
— Теперь остается самое главное, — торжественно объявил Озеров. — Все исходные данные в наших руках. Старик–сторож оказался прав… Надпись Батсур расшифрует по дороге. Теперь остается возвратиться к базальтовому плато, хоть по воздуху добраться до его центрального вулкана и спуститься в жерло Гремящей расщелины. Если, конечно, туда еще можно спуститься. Мы слишком много времени потеряли на Атас–Ула. Теперь дорога каждая минута.
***
Через два дня зеленый вездеход подъехал к месту старого лагеря у обрывов базальтового плато. Здесь запаслись свежей водой. Жора хотел искупаться, но Озеров не разрешил.
— На обратном пути, а сейчас некогда. Если опоздаем, “злые духи” не пустят нас в Гремящую расщелину.
Жора мрачно полез в кузов вездехода. Последние дни он перестал понимать, когда Аркадий Михайлович и Батсур говорили серьезно, а когда подтрунивали над ним. Собственно, все началось в котловине возле Атас–Ула, когда Жора ляпнул об аэродроме и о лаве… Теперь Батсур называл “аэродромом” каждый встречный такыр, а Аркадий Михайлович, говоря о подземельях Атас–Ула, именовал их не иначе, как “Подземный лабиринт у аэродрома”.
Батсур всю дорогу бился над расшифровкой китайской надписи. Что‑то у него не получалось. Трясясь в кузове вездехода, он бормотал о плясках громовых духов, священных плитах и ламе. Из разговоров, которые вели на коротких привалах Батсур и Аркадий Михайлович, тоже ничего нельзя было понять. Казалось, что они оба всерьез поверили в старинную легенду, рассказанную стариком–монголом, и сейчас собираются заглянуть к злым духам, обитающим в центре базальтового плато, и очень боятся опоздать.
На все вопросы Жоры Батсур неизменно отвечал:
— Потерпи, богатырь. Еще не все ясно. Пока это гипотеза…
“Хороша гипотеза!” — сердито думал Жора. Однако после промаха с аэродромом остерегался высказывать свои мысли вслух. Он поделился сомнениями с Жамбалом и молчаливым шофером. Шофер многозначительно поднял брови, сплюнул сквозь зубы и по обыкновению промолчал, а Жамбал неожиданно сказал:
— Все правильно! Надо злой дух прогоняй из Гоби. Новый жизнь пришел. Зачем нам злой дух! Монахи уходил, пускай злой дух тоже уходил. Хорошо будет…
Лагерь устроили под обрывами базальтового плато, километрах в тридцати к западу от источника. На следующее утро Озеров, Батсур и Жора, захватив радиометры и веревки, направились к центральному вулканическому конусу, который находился невдалеке. Летом со стороны источника к нему так и не удалось проникнуть из‑за трещин. Однако конус оказался недоступен и от нового лагеря. Глубокие трещины, рассекающие покровы базальтовых лав, вскоре преградили путь исследователям.
