***
— Подъём! — ещё затемно заорал один из вчерашних санитаров (они оказались помощниками воспитателя). — Живее, лентяи, пять минут на умывание!
Полутёмная спальня наполнилась вознёй и вздохами. Мальчишки спрыгивали с верхних коек; стукаясь локтями, спешно напяливали на себя приютскую форму, что-то роняли и бурчали себе под нос бранные слова. Из-под откинутых одеял от несвежих простыней несло тёплым ночным потом, откуда-то крепко воняло свежей мочой. На Блада не обращали внимания, словно его тут и не было.
Он поднялся с постели, взял со стула одежду и отшатнулся, выронив оказавшуюся влажной форму на пол: мерзкий запах исходил от его вещей. Кто-то обоссал их, пока Шентэл спал.
— Чего ты там возишься, давай быстрей! — гаркнул на него от двери помощник воспитателя.
— Мне нужна другая одежда, сэр, — твёрдо сказал Блад, изо всех сил сохраняя спокойствие.
По комнате, от одного мальчишки к другому, пробежали смешки, замаскированные под сдавленное чихание.
— Может, тебе ещё и отдельные апартаменты нужны, нет? — отозвался мужчина. — Сказали же вчера: другой формы нет, ходи в этой. Одевайся!
— Я не могу, сэр.
— Одевайся! — раздражённо заорал помощник воспитателя. — И иди умываться!
Поджав побелевшие от злости губы, Блад принялся натягивать на себя вонючие тряпки. Соседи по комнате то и дело бросали на него злорадные взгляды и презрительно хмыкали.
— Что, захотел уже назад к мамочке, ссыкун? — шепнул ему Булка, толкнув мясистым плечом Винтерсблада в дверях умывальной комнаты.
Вода для умывания была ледяной, но для опухшего лица и разбитых пальцев юноши она была облегчением, пусть и всего на несколько секунд. Умывшись, вся толпа, подгоняемая помощником воспитателя, потекла в коридор, вливаясь в поток других мальчишек, стремящийся в столовую.
Там, за длинным столом раздачи, громадный, словно валун, детина помятым половником разливал по жестяным мискам еду. Скорее всего, это была каша: жидкая, комковатая, серая — в цвет постельного белья. Детина был лыс, как и воспитанники приюта, но не был одним из них. Ему, если приглядеться, можно было дать лет тридцать, хотя при беглом взгляде лицо его было, как у шестилетнего. Нахмуренные белёсые брови и периодически выглядывающий изо рта кончик языка свидетельствовали о старании и крайнем сосредоточении на своём деле, но по глазам детины понять этого было невозможно: они смотрели в разные стороны. На губах его дрожала идиотская, никому не адресованная улыбка.
Мальчишки выстроились в очередь, и, получив свою порцию серой жижи с куском хлеба, усаживались за длинные столы: малыши — за детские, с подпиленными ножками, старшие — за взрослые. За процессом следили один из воспитателей и помощник. Подошла очередь Блада.
— Чем воняет? — принюхался воспитатель. — Как будто мочой?
— Новенький ночью обсикался, — захихикал Булка из-за Бладовой спины, — по дому, небось, скучает!
Позади рассмеялись. Детина на раздаче плюхнул в миску порцию для Шентэла и поддержал общее веселье странным булькающим хрюканьем. В уголках его рта запузырилась слюна, собралась в каплю на нижней губе, упала в и без того неаппетитную кашу. Воспитатель смерил Винтерсблада брезгливым взглядом:
— За стол в таком виде нельзя. Возьми хлеб, позавтракаешь в комнате. Понял? Иди!
— Сэр, это не я! — запротестовал юноша. — Ночью кто-то…
— Мне плевать, — отрезал воспитатель, — воняет-то от тебя.
После завтрака начались занятия. Булка долго пыжился, складывая по слогам совсем детский текст о барсуке. Следующей была очередь Блада, но учитель остановил его после первого же абзаца, подошёл ближе, положил на его парту чистый лист:
— Ну-ка, перепиши, что прочитал!
Винтерсблад обмакнул ручку в чернильницу и принялся бегло переписывать текст.
— Грамотный? — раздался над его головой учительский голос.
— Да, сэр.
— Тогда иди работай! Крейн, — обратился учитель к Булке, — проводите Винтерсблада к господину Стоуну, пусть даст ему задание. И немедленно возвращайтесь, Крейн, у вас до обеда уроки!
Булка с превосходством поднялся со своего места, хитро зыркнув на Блада. «Иди, поработай, раз такой идиот!» — читалось в его взгляде. «Действительно идиот, — мысленно подосадовал Блад, — мог бы до обеда, как и эти, корчить из себя недоумка!»
Остаток дня Шентэл провёл за мытьём приютских коридоров: тёмных, бесконечных и холодных. Когда вечером он вернулся в спальню, соседи по-прежнему игнорировали его, разве что кто-нибудь из мальчишек морщил нос и удивлённо спрашивал у остальных: «Откуда воняет?»
После отбоя Блад старался не заснуть, чтобы позже, когда уснут все остальные, пробраться в директорский кабинет за своими документами. Задерживаться в приюте юноша не собирался. Но он слишком устал за день и сам не заметил, как отключился.
Казалось, он лишь моргнул, как вдруг где-то над ухом заорал побудку помощник воспитателя. Блад резко вскочил с постели, ещё не до конца проснувшись, сунул ноги в ботинки и не сдержал крика: ступни ошпарила пронзительная боль. Мальчишка рухнул на кровать, спешно высвобождая из обуви окровавленные ноги. Из упавших на пол ботинок просыпались битые стёкла. В комнате воцарилась тишина, лишь тихо шипел Винтерсблад, вытаскивая вонзившиеся в стопы осколки.
— Кто это сделал?! — строго спросил помощник воспитателя.
Разумеется, ему никто не ответил.
— Кто. Это. Сделал, ублюдки?! — с угрозой повторил свой вопрос мужчина.
— Да сам он, поди! — с невинным видом проблеял Булка. — Вчера кто-то спёр склянки со спиртом в медицинском кабинете. Вот он, поди, и был. Спрятал в ботинки, а со сна и забыл!
Судя по недовольному лицу, в эту историю помощник воспитателя не поверил. Но и связываться с разбирательствами ему не хотелось.
— Ладно, пусть директор решает, кто из вас что спёр и где спрятал, — не меняя угрожающего тона, заключил он, — вы все — умываться! А ты, — он ткнул пальцем в сторону Винтерсблада, — иди в медкабинет. Ну, чего сидишь?
Блад, бросил на мужчину враждебный взгляд и принялся вытряхивать из ботинок остатки стёкол.
— Не понесу же я тебя на руках! — с напускной грубостью прикрикнул помощник воспитателя. — А ну-ка, стой! — поймал он за шиворот Булку, замыкающего процессию в умывальную. — Сходи за метлой и убери осколки!
— Но сэр! — попробовал возмутиться Булка.
— Рот захлопни, Крейн, и делай, что сказано!
***
Шентэл ковылял по бесконечным коридорам в поисках медицинского кабинета. Сегодня он опять
