Губы Ле Марра тряслись от возмущения. — Никто ведь и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей. Стояли и смотрели.
— Трусят, — брезгливо поморщился Паттерсон. — Не хотят нарываться на неприятности.
— Все равно нарвутся, — пожала плечами Ивлин Каттер. — Эти неприятности никого не минуют. Никому не удастся остаться посторонним наблюдателем. Это не футбольный матч.
— Что теперь будет? — впервые заговорила девушка. Голос ее дрожал и срывался.
— Улетайте вы лучше с Земли, — вздохнул В-Стивенс. — Ни один венерианин не будет здесь в безопасности. Возвращайтесь домой и сидите там, пока все это не стихнет.
— А вы думаете — стихнет? — В глазах девушки стояла безнадежность.
— Раньше или позже. — В-Стивенс протянул ей взятую у Ивлин сигарету. — Такое положение не может долго сохраняться. Мы должны получить свободу.
— Спокойнее, спокойнее. — Теперь ровный голос Ивлин звучал угрожающе, ее глаза вспыхнули враждебным блеском. — Мне казалось, вы выше всего этого.
Темно-зеленое лицо В-Стивенса налилось кровью.
— Вы что думаете, я могу так вот стоять в стороне и смотреть, как мой народ оскорбляют и убивают, как нашими интересами пренебрегают, и все это для того, чтобы недопеченные морды вроде Ганнета могли жиреть на крови, выжимаемой из…
— Недопеченные морды? — недоуменно повторил Ле Марр. — Что это такое, Вэйчел?
— Это они землян так называют, — криво усмехнулся Паттерсон. — А вы бы, В-Стивенс, кончали этот треп. Для нас с вами нет и не может быть оппозиции «наш народ — ваш народ». Мы принадлежим к одной и той же расе. Ваши предки — земляне, поселившиеся на Венере в конце двадцатого века.
— Ваши отличия от землян — всего лишь мелкие мутации адаптивного плана, — заверил В-Стивенса Ле Марр. — Мы все еще можем производить совместное потомство, а значит, принадлежим к одному биологическому виду.
— Можем, — саркастически улыбнулась Ивлин Каттер. — Только кому же это вздумается производить потомство от утколапых или от ворон?
Какое-то время все молчали. В машине, приближавшейся к больнице, стало душно от пропитавшей воздух враждебности. Венерианская девушка молча курила, опустив полные ужаса глаза к мелко вибрирующему полу.
У ворот Паттерсон притормозил и показал пропуск. Охранник сделал знак проезжать, и машина снова набрала скорость. Убирая пропуск в карман, Паттерсон наткнулся рукой на какой-то предмет и вдруг вспомнил.
— Вот, почитайте, может, сумеете отвлечься от всех этих неприятностей. — Он кинул утколапому короткий круглый металлический пенал. — Вояки вернули сегодня утром. Говорят, какая-то канцелярская ошибка. Изучите сами, а потом передайте Ивлин; вообщето это по ее части, но я посмотрел и заинтересовался.
Открыв пенал, В-Стивенс занялся его содержимым. Самое обычное прошение о предоставлении места в государственной больнице, помеченное регистрационным номером ветерана войны. Ветхие, покрытые грязью и пропитанные потом пленки, рваные и истертые бумаги. Чем-то заляпанные листики металлической фольги, которые бессчетное число раз складывались и разворачивались, годами лежали в кармане гимнастерки, надетой на чью-то немытую, поросшую неопрятными волосами грудь.
— А это что, так важно? — раздраженно поднял голову В-Стивенс. — Неужели есть смысл вникать во всю эту дурацкую канцелярщину?
Паттерсон завернул на стоянку и заглушил мотор.
— Обратите внимание на номер, которым помечено прошение, — сказал он, открывая дверцу. — Если присмотреться внимательно, не торопясь, обнаруживается нечто до крайности необычное. У просителя имеется ветеранское свидетельство — с регистрационным номером, который до настоящего момента не присвоен еще даже никому из новобранцев, какие там ветераны.
Совершенно ничего не понимающий Ле Марр беспомощно перевел взгляд с Ивлин Каттер на В-Стивенса, но не получил никакого объяснения. Охватывавшая костлявую шею старика С-петля вывела его из беспокойного, волнами накатывавшего оцепенения.
— Дэвид Ангер, — повторил жестяной женский голос. — Вас просят вернуться в больницу. Вам нужно немедленно вернуться в больницу.
Что-то проворчав, старик потряс головой и кое-как пришел в себя. Крепко вцепившись в свою алюминиевую трость, он поднялся с мокрой от пота металлической скамейки и заковылял в направлении спасательной эстакады — так он называл про себя выход из парка. Ведь только-только стал засыпать, отключился от этого слишком яркого солнца, от визгливого смеха детей, ото всех этих молокососов в форме и девиц, и тут обязательно…
На краю парка две неясные тени крадучись пробирались среди кустов. Не веря своим глазам, Дэвид Ангер остановился и начал приглядываться к беззвучно скользящим по тропинке фигурам.
Его поразил звук собственного голоса. Он орал изо всех сил, во все горло; полные ярости и отвращения вопли громким эхом раскатывались по парку, среди мирных кустов и газонов.
— Утколапые! — кричал он, пытаясь бежать следом за ними. — Утколапые и вороны! Помогите! Да помогите же кто-нибудь!
Задыхаясь, хватая воздух ртом, он размахивал тростью и ковылял за этими фигурами — марсианином и венерианином. Появились люди, на лицах большинства из них читалось полное недоумение. Собралась небольшая толпа, все стояли и смотрели, как этот странный, оборванный старик пытается догнать полных ужаса мутантов. Истратив остаток сил он натолкнулся на питьевой фонтанчик и тяжело осел на землю; негромко звякнув, покатилась выскользнувшая из пальцев трость. Его сморщенное лицо приобрело багрово-синий оттенок, чудовищный след ожога еще отчетливее выступил на пятнистой коже. Единственный глаз старика налился кровью, сверкал гневом и ненавистью, на бескровных губах пузырилась слюна. Он жалко размахивал иссохшими, похожими на птичьи лапы руками, указывая на фигуры, скрывающиеся в кедровой роще на противоположном краю парка.
— Остановите их, — бормотал Дэвид Ангер заливая слюной подбородок. — Не дайте им уйти! Да что это с вами такое? У вас что, коленки дрожат? В штаны наложили? Что вы за мужчины!
— Ну чего ты расшумелся, папаша, — добродушно тронул его за плечо какой-то солдат. — Они же никому ничего не делают.
Трость, подобранная Ангером с земли, просвистела в сантиметре от головы солдата.
— Ты — болтун! — хрипло выкрикнул он. — Ну какой из тебя солдат?
Старика прервал приступ тяжелого удушающего кашля, он согнулся пополам, хватая воздух ртом.
— В наше время, — прохрипел он наконец, — мы обливали их ракетным топливом, вздергивали и поджигали. Мы отрубали им ихние вонючие утиные и вороньи лапы. Уж мы-то им показали. Мутантов остановил выросший на их пути полицейский.
— А ну-ка, валите отсюда, — угрожающе приказал он. — Такие твари не имеют права здесь находиться.
Замершие было беглецы торопливо направились к выходу, но полицейскому этого было мало; лениво подняв дубинку, он ударил марсианина поперек глаз. Хрупкий, тонкокостный череп треснул, ослепленный, согнувшийся от страшной боли марсианин покатился в кусты.
— Вот это уже получше.
В задыхающемся голосе Дэвида Ангера появилось нечто вроде удовлетворения.
— Мерзкий, грязный старикашка. — На него смотрело побелевшее от ужаса женское лицо. — Вот из-за таких, как вы, все и происходит.
— А ты кто такая? — взвизгнул Ангер. — Тебе что,
