Разложив все обратно по карманам, он встал, бережно счистил с брюк налипшую пыль.
И заметил, что страшилище изменило направление движения. Описав круг, оно теперь двигалось обратно к Буну. Он поднял ружье, втайне надеясь, что до выстрела не дойдет. Патронов было всего шесть, и ни один нельзя израсходовать попусту. Но куда, скажите на милость, целиться, чтоб уложить робота одной пулей?
Из-за уступа песчаника, закрывавшего спальный карман, где укрылся бизон, время от времени слышался рык. Скорее всего, волки наседали на бедного быка снова.
Это же нереально, подумал Бун, совершенно нереально! Даже если принять, что все происходит на самом деле, поверить в это на сто процентов, как хотите, затруднительно. Ну еще минута, две — и дурман испарится, он очутится в привычном мире среди друзей, и не останется даже намека на робота-убийцу, на изготовившегося к бою бизона или на волка, что рискнул присесть нос к носу с человеком у затухающего костра.
А монстр подбирался все ближе и двигался точно на Буна. Монстр был крупнее, чем представлялось прежде, и еще неправдоподобнее, чем казалось. Монстр вроде бы не спешил. А рев, доносящийся из-за уступа, вдруг стал громоподобным, исполненным ярости и подлинного отчаяния.
Бун переступил с ноги на ногу, принял надежную стойку. Приподнял ружье, однако прилаживать его к плечу по-прежнему воздержался. Я готов, сказал он себе, готов к любому повороту событий. Сначала в огромный глаз, а затем, если потребуется, в центр паутины…
Неожиданно в поле зрения ворвался бык, выскочивший из-за уступа бешеным галопом. Ни рева, ни мычания больше не слышалось. Бизон высоко поднял голову, солнце играло на широко расставленных рогах. Волки скакали следом, не пытаясь прижать добычу, выжидая подходящей минуты. Они понимали, что жертва не уйдет, — здесь, на открытом пространстве, можно напасть сразу со всех сторон и свалить любую добычу, даже бизона.
Однако бизон вдруг изменил направление, и рога опустились к земле. Монстр попробовал уклониться, но запоздал. Удар тяжеленной туши пришелся по низу паутины и поднял монстра в воздух. Смертоносный поворот головы, и страшилище опустилось прямо на подставленный рог. Попыталось извернуться, но бизон тут же повел головой в другую сторону. Рог освободился, зато второй рог подхватил противника на лету.
Блистающий глаз рассыпался на осколки, паутина провисла и свернулась в кокон. Страшилище пало наземь, и бык промчался по нему с разгона, дробя копытами на еще более мелкие части и частицы.
Потом бизон, споткнувшись, упал на колени. С огромным трудом опять поднялся и замотал головой, возобновляя яростный рев. Поверженный монстр валялся на земле грудой хлама. Массивная рогатая голова крутилась из стороны в сторону — бык хотел, не сходя с места, разглядеть своих мучителей. А волки, отпрянувшие в момент столкновения со страшилищем, не торопились нападать снова, а выжидательно присели, вывалив языки набок и слегка пританцовывая в предвкушении победы. Было что предвкушать: бизон ослаб, весь сотрясался от крупной дрожи и с минуты на минуту, вне всякого сомнения, должен был рухнуть окончательно. Вот подогнулась одна из задних ног, бизон почти упал, но нет — поднатужился, напряг силы и остался стоять.
Тогда Бун поднял ружье, прицелился в сердце и нажал на спуск. Туша грохнулась оземь с такой силой, что даже подпрыгнула. Дослав в патронник новый патрон, Бун обратился к мертвому бизону:
— Один выстрел, старина, я был обязан тебе пожертвовать. Теперь они, по крайней мере, не сожрут тебя заживо…
Волки, напуганные грохотом, бросились врассыпную. Ничего, сказал себе Бун, не пройдет и часа осмелеют и подберутся снова, а ночью у них будет пир горой, и совсем неподалеку от моего костра…
Он не торопясь подошел к монстру, отпихивая лежащие на пути обломки. Былая конструкция превратилась в такую путаницу, что, сколько ни вглядывайся, не восстановишь в памяти, какой она была прежде. Сокрушительный удар бизоньей туши, резкие выпады рогов, увесистые тычки копыт разнесли робота вдребезги. Там и сям валялись искореженные куски металла, возможно остатки устрашающих рабочих придатков.
И вдруг робот обратился к Буну — слова проникали прямо в мозг:
«Прошу милосердия!..»
— Пошел ты к черту! — ответил Бун раньше, чем от удивления потерял дар речи.
«Не бросайте меня здесь, — умолял монстр. — Где угодно, только не в этой дикой глуши. Я всего-навсего выполнял задание. Я же обыкновенный робот. По природе своей я не капельки не зол…»
Бун повернулся и, волоча ноги, поплелся назад к костру. Он внезапно почувствовал себя опустошенным. Напряжение оборвалось, и он сразу обессилел. Как же это возможно, что страшилище, уничтоженное, воззвало к нему из бездны небытия? Постояв немного у костра в нерешительности, он полез на склон к можжевеловой роще. Сделал три ходки, приволок целую гору веток. Разломал их на куски подходящей дюны, сложил аккуратной поленницей. А уж потом и только потом опустился наземь у огня и позволил себе погрузиться в невеселые размышления.
В хорошенький же он угодил переплет! Замурован в доисторической Северной Америке, и ни одного человеческого существа ближе чем в Азии, по другую сторону перемычки, которой суждено со временем стать Беринговым проливом… Если выяснится, что он обречен провести остаток своих дней в этой эпохе, то не лучше ли пройти пешком несколько тысяч миль и отыскать других людей? Но к чему приведет такая затея? Вероятнее всего, аборигены либо убьют его не раздумывая, либо обратят в рабство.
Конечно же, предпочтительнее дождаться кого-либо из обитателей Гопкинс Акра, если те надумают вернуться за ним. Он был уверен, что Инид вернулась бы, если бы только смогла. А уж Джей, никаких сомнений, перевернул бы небо и землю, лишь бы спасти его. Но Джей один ничего не сделает, Джею понадобится помощь других.
Приходилось признать, что ситуация в лучшем случае не внушает особых надежд. Взгляни правде в глаза, Бун: разве ты так уж важен для людей будущего? Ты же для них просто-напросто пришелец, да еще и незваный, — свалился на них без спроса и еще чего-то от них хочешь?
Монстр обратился к нему опять, издали и чуть слышно:
«Бун! Бун, пожалуйста, смилуйтесь надо мной!..»
— Да провались ты в тартарары! — откликнулся Бун, адресуясь скорее не к монстру, а к самому себе. Ему не очень-то верилось в призрачный голос монстра: скорее всего, никакой это не голос, а лишь фокусы извращенного воображения.
Волки подобрались к бизону сызнова — теперь их было семь, хотя раньше Бун ни разу не замечал больше шести — и принялись терзать тушу.
