– Ох, Мэдисон, – Кира подалась к подруге и обняла ее. Девушку мучили страх и раскаяние; Кира понимала, что права, но чувствовала вину за то, что напустилась на Мэдисон. Разумеется, та прекрасно сознавала, чем рискует: все женщины на острове отдавали себе отчет, какие трудности влекла за собой беременность. Но Мэдисон не бежала от опасности, она смело смотрела ей в лицо.
Кира отстранилась и снова вытерла слезы.
– Рано или поздно кто-то из детей выживет, – сказала она. – Иначе быть не может. Один из малышей победит болезнь. Может, это будет твой ребенок.
В комнату вошел Маркус с большим деревянным подносом и замер в дверях, увидев, что девушки плачут, обнявшись.
– Что с вами?
– Потом расскажу, – пообещала Кира и опять вытерла слезы; от этого движения у нее уже саднило щеки.
– Ладно, – Маркус поставил поднос на журнальный столик в центре гостиной. Зочи запекла цыпленка в собственном соку, румяная корочка была обильно посыпана приправами, рядом с ним возвышалась горка жаренной на сковороде картошки. Сама Зочи вошла вслед за Маркусом с подносом овощей (все свежие, в честь праздника), а последней шагала Нандита с блюдом пончиков в шоколадной глазури. У Киры слюнки потекли: она уже и не помнила, когда в последний раз видела что-то настолько вкусное. Должно быть, год назад, на прошлый День восстановления.
Маркус наклонился к Кире:
– Тебе что-нибудь принести? Может, попить?
Кира покачала головой:
– Мне нет, а Мэдисон принеси воды.
– Я тебе тоже принесу, – он нежно погладил ее по плечу и ушел на кухню.
Зочи посмотрела на Мэдисон, потом на Киру, ничего не сказала и повернулась к стереосистеме.
– Думаю, нам нужно что-нибудь поспокойнее, – небольшая цифровая панель стояла на полке у стены, к ней по беспроводной связи были подключены несколько колонок по всей комнате. В центре панели торчал цифровой плеер; Зочи вынула его из док-станции и бросила в корзину. – Что поставим?
Мэдисон улыбнулась:
– Что-нибудь спокойное, как ты и предложила.
– Поставь Афину, – Кира поднялась с дивана, чтобы помочь подруге. – Она мне всегда нравилась, – они с Зочи порылись в плетеной корзинке, полной серебряных пластин-плееров. На большинстве были выгравированы надписи: «Кэтлин от папы», «Кристофу в день рождения». Даже те, на которых не было монограмм, несли на себе отпечаток индивидуальности прежнего владельца: пластиковая панель с картинкой или узором, рисунок на задней крышке, крошечный брелок. Все эти плееры не просто были музыкальными носителями, а хранили воспоминания о некогда живших людях с их вкусами и предпочтениями, привычками и мыслями, отраженными в списках композиций. Многие годы Зочи выискивала в мусоре плееры, и они с Кирой часами лежали на полу, слушая записи на каждом и пытаясь представить, каким человеком был его владелец. На плеере с надписью «Кэтрин на выпускной» было полным-полно кантри-музыки, веселой, звонкой, простодушной. «Джимми Ольсен» слушал все подряд – от церковных госпелов и симфонического оркестра до тяжелого рока и металла. Кира отыскала свою любимицу почти на самом дне – «Афине, моему ангелу», – и подсоединила к док-станции. Спустя несколько секунд заиграла первая композиция, мягкая и одновременно зажигательная: негромкая волна электроники, диссонансные гитарные аккорды и грудной голос. Музыка успокаивала, убаюкивала, навевала печаль – и полностью соответствовала настроению Киры. Она закрыла глаза и улыбнулась. «Наверно, мне бы понравилась Афина. Кем бы она ни была».
Вернулся Маркус с водой, спустя мгновение с улицы пришел Хару. Он все еще хмурился, но выглядел гораздо спокойнее. Хару вежливо кивнул Зочи:
– Пахнет очень вкусно. Спасибо тебе.
– На здоровье.
Кира быстро огляделась:
– Мы ждем еще кого-то?
Мэдисон покачала головой:
– Я пыталась поговорить с Ариэль, но она по-прежнему не хочет со мной общаться. А Изольда будет поздно, просила начинать без нее, у них там какое-то важное заседание в Сенате, и Хобб задержит ее допоздна.
– Везет ей, – заметила Зочи, раздавая всем тарелки и вилки. На какое-то время воцарилась тишина.
– С Днем восстановления! – Маркус поднял бокал с водой, и все последовали его примеру. Хрустальные бокалы были подобраны один к одному; их нашли в чьей-то загородной резиденции. Вода была кипяченая, свежая, желтоватая от химикатов системы очистки, которой пользовалась Нандита.
– Старая жизнь кончилась, – проговорила Мэдисон привычные слова, – а новая только начинается.
– Мы никогда не забудем о прошлом, – подхватил Хару, – и никогда не откажемся от будущего.
Зочи вздернула подбородок:
– Смерть – продолжение жизни, а сила – в слабости.
– Нас не сломить, – сказала Кира. – Мы можем все. – Она помолчала и добавила негромко: – И мы сделаем все, что в наших силах.
Они пригубили воды, все замолчали. Тихо играла музыка. Кира не глотала воду, задумчиво катая ее во рту и чувствуя горьковатый привкус химикатов. Она так привыкла к нему, что почти не замечала, но он никуда не делся. Кира думала о Мэдисон и Хару, об их ребенке, прекрасном, невинном и обреченном. Она размышляла о Джанне и Мкеле, о взрыве, Сенате, Голосе и прочем, обо всем остальном мире, о прошлом и будущем. «Я не дам ему умереть, – решила Кира и покосилась на живот Мэдисон, еще плоский и упругий. – Я спасу тебя, чего бы мне это ни стоило».
Мы сделаем все, что в наших силах.
– Мне нужен образец твоей крови, – сказала Кира.
Маркус приподнял бровь:
– Не думал, что наши отношения зашли так далеко.
Кира сорвала пучок травы и бросила в Маркуса:
– Это для работы, юморист.
Они сидели на лужайке перед домом Киры, наслаждаясь возможностью побыть вдвоем: выходные у них совпадали редко. Несколько часов они помогали Нандите в огороде, теперь ладони приятно горели и пахли ароматными травами.
– Хочу найти средство от РМ-вируса.
Маркус рассмеялся:
– Ну, наконец кто-то догадался. Я сам давным-давно собирался этим заняться, но ты же знаешь, как бывает: то одно, то другое, дел по горло, совершенно некогда спасать человечество.
– Я не шучу, – заметила Кира. – Не могу больше видеть, как дети умирают. Не могу стоять и делать записи, пока малыш Мэдисон будет биться в агонии. Этого уж точно не будет. Прошло несколько недель, как она рассказала о своей беременности, и я голову сломала, обдумывая способ помочь. И, кажется, наконец придумала, с чего начать.
– Ну хорошо, – Маркус выпрямился и сел. Лицо его посерьезнело. – Тебе прекрасно известно, как высоко я ценю твои таланты, по вирусологии ты получала оценки выше, чем… кто бы то ни было. За все время учебы. Но неужели ты рассчитываешь одним махом разрешить величайшую медицинскую загадку в истории? Целая команда медиков на протяжении десяти лет исследовала РМ-вирус, и вдруг один-единственный интерн возьмет и… найдет лекарство? Вот так просто?
