Я махнул рукой.
— Чабан очень обижайся будет. Козлик, баран продавать не будет...
Я молчал.
— Слушай, начальник, сколько твоя баранчук есть?
— Двенадцать, — ответил я со злостью.
Шоды, видимо, удивился, что у меня столько детей, но тем не менее серьезно сказал:
— Твой баранчук, твой жена очень плохо будет. Ты пропадешь на Кафандар...
Исчерпав на этом все доводы, Шоды принялся «накрывать на стол» — расставлять на большом брезенте миски, раскладывать ложки и хлеб.
Товарищи возвратились из маршрута усталые, но довольные. Скарновая[6] зона, встреченная вчера на склоне Хозер-Мечского хребта, оказывается, тянулась к северу и уходила на перевал, ведущий к верховьям Кафандара. Теперь поездка в верховья долины становилась особенно важной.
В образцах руд, принесенных со скарновой зоны, маслянисто поблескивал минерал, напоминавший шеелит[7]. Может быть, мы стояли на пороге открытия вольфрамового месторождения?
Шоды пришлось несколько раз повторять приглашение «к столу». За обедом выяснилось, что теперь, когда появилась надежда найти вольфрам в верховьях Кафандара, все, даже Петр, хотят идти туда. Однако я решил не менять первоначального плана и поехать сначала налегке, а позднее, если будет нужно, перенести наверх весь лагерь.
Ядро партии должно было остаться здесь, детально изучить рудную зону на южном склоне хребта, расчистить предполагаемые рудные жилы. Расчистки мог произвести только Петр; значит, он должен остаться. Ехать со мной предстояло Ивану или Шоды. Шоды явно уклонялся от неприятного разговора и поспешно отправился к ручью мыть посуду. Иван, которому я снова предложил ехать со мной, некоторое время сосредоточенно молчал, закусив губы и устремив глаза на далекий перевал. Потом решительно сказал:
— Эх, была не была, едем, начальник. Ну уж, чур, уговор: найдем вольфрам — давай премию.
— Обязательно, Иван.
Я облегченно вздохнул.
Последний вечер перед отъездом прошел чудесно. Говорили о найденных рудах. Кирилл Ильин — старший коллектор партии, которому принадлежала честь сегодняшней находки скарнов, уверял, что мы стоим на пороге открытия грандиозного месторождения.
— Месторождения Малакки — щенки перед Кафандаром! — твердил он, размахивая руками. — Представьте себе эти места через несколько лет. Рельсы электрической дороги убегают вверх по долине. Вон там, у входа в каньон, они скрываются в тоннеле. На Хозер-Мечский перевал вздымается линия фуникулера. Здесь, на месте нашего лагеря, большая железнодорожная станция. Мраморный перрон, электричество... ресторан с шампанским. Окрестные горы залиты ярким электрическим светом, звезд не видно...
— Какая гадость! — заметила Таня, наш коллектор, страстная поклонница всего романтического в работе геологов.
— Не перебивай! Маститый среднеазиатский геолог Кирилл Сергеевич Ильин приезжает на открытое им в молодости месторождение. Он выходит из вагона. К нему подбегают усатые носильщики, подхватывают чемоданы...
— Неужели ты, когда станешь профессором, тоже будешь возить с собой уйму ненужных вещей? — съехидничала Таня.
— Прошу не перебивать! На чем мы остановились? Ах да, на чемоданах... За вокзалом ждет такси. Через несколько минут мы подъезжаем к управлению рудника — семиэтажному зданию из стекла и стали, выстроенному вон на той террасе, где пасутся бараны.
— Ну и что хорошего? — снова вмешалась Таня. — За всем этим не стоило ехать в Среднюю Азию.
— Гнилая романтика! — отпарировал Кирилл. — Ее поклонники вымрут, подобно ихтиозаврам. Ты зачем пошла в Горный институт? Чтобы любоваться солнечным закатом В горах? Ради вечеров у костра? Или, может, для того, чтобы сфотографировать барса, когда он станет грозить тебе лапой? Нет, скажи, разве тебе не хотелось бы работать на руднике, который со временем построят на нашем месторождении? Жить в новом городе, выросшем на твоих глазах? Разъезжать в машине по асфальтовому шоссе там, где вчера ты карабкалась, держась за хвост ишака?...
— Я предпочитаю путешествовать, держась за хвост ишака! — отрезала Таня и завела патефон.
Спор затих. Шоды, мрачно сидевший в тени палатки, подобрался поближе. Музыку слушали долго, пока Таня не заявила, что концерт окончен и пора спать.
Располагаясь в палатке, я с удовольствием отметил, что совершенно спокоен — поездка на Кафандар не вызывала тревоги даже сейчас, глубокой ночью. Уже засыпая, я снова вспомнил ночлег в пещере на Бель-Даре, но эту картину сразу же заслонил огромный штуф[8] скарна, в котором желтели фантастической величины кристаллы шеелита. Штуф надвинулся на меня, и я заснул.
Солнце еще не поднялось над хребтом, когда все мы уже сидели за завтраком. Было решено, что Кирилл и Таня займутся детальным изучением скарновой зоны, Петр сделает необходимые расчистки, а мы с Иваном на три дня поедем в верховья. Если потребуется, Иван вернется для переброски наверх всего лагеря.
От вчерашнего уверенного вида Ивана не осталось и следа. Татарин был мрачен и злобно обругал Шоды, который помогал ему навьючивать лошадь. Против обыкновения, Шоды ничего не ответил.
В семь часов утра наш маленький караван выступил. Мы с Кириллом шли впереди, следом Иван вел в поводу навьюченную лошадь. Таня замыкала шествие. Шоды, очень расстроенный, долго смотрел нам вслед. При прощании он дал мне какой-то желтый порошок и очень серьезно попросил подбрасывать его понемногу в костер там, наверху. Видя мои колебания, он умоляюще сказал:
— Пожалуйста, бери, начальник, может быть, хорошо будет...
Таня и Кирилл проводили нас до устья сая[9], в котором исчезала тропа, ведущая к перевалу. Здесь мы расстались. Они полезли на скарновую зону, а мы с Иваном двинулись дальше по тропе.
Мне показалось, что Кирилл вопросительно посмотрел на меня и хотел что-то сказать, но потом взглянул на Таню и раздумал. Уже отойдя метров на пятьдесят, он крикнул:
— Если задержитесь больше трех дней, пойдем вас искать.
Я кивнул головой.
Тропинка, по которой мы поднимались, становилась все круче. Наши палатки уже казались едва заметными точками далеко внизу. К полудню мы поднялись над соседними боковыми хребтами. На небольшом снежнике еле различимая тропинка исчезла совсем. Дальше путь лежал но морене и осыпям.
У конца снежника мы пересекли скарновую зону, открытую Кириллом. Здесь это были только мелкие жилки. Они сходили на нет и исчезали, не доходя до перевала. Зато книзу они становились шире, местами были видны раздувы, выделяющиеся темными пятнами на фоне более светлых пород. Где-то внизу, на одном из таких раздувов, работали сейчас Кирилл и Таня.
