Автотранспорта у штакетника поприбавилось. Полиция на сей раз отсутствовала, зато сияла красными крестами молочная «газелька» неотложки. Двое в белых халатах вели к ней под руки благообразного, прилично одетого мужчину. Ведомый заметно припадал на правую ногу и силился улыбнуться. Брючина от бедра до колена была измазана старой садовой побелкой.
На пути троицы мельтешила девчушка с диктофоном.
— Ну а что же вы хотите?.. — мужественно превозмогая боль, вещал пострадавший. — Спонтанный выброс… свидетельствует, что мы… о-ох… имеем дело со сгустком негативной энергетики…
Мурыгин задержался, пропуская процессию. Спонтанный выброс. Ну-ну…
Костика он нашел по эту сторону овражка, сидящим на старом, туго набитом рюкзаке. Хотел спросить, что сие значит, но не успел.
— Самое интересное пропустил, — сказал Костик. — Экстрасенсы нагрянули. Главный их взял рамку, поперся уровень эм-поля проверять… Ка-ак ему наподдаст! Мы-то в прошлый раз на землю падали, а он, не поверишь, прямо в яблоню вписался…
— Это не его там в «скорую» грузят?
— Его, наверное… Гошку видел?
Сергей Арсентьевич насупился и, как бы не расслышав вопроса, принялся высматривать что-то среди плодовых деревьев. Костик сочувственно взглянул на друга снизу вверх.
— Ну, ясно… Можешь не рассказывать. И в «Вечерке» был?
— Тоже без шансов… Слушай, а чего ты здесь торчишь?
— А чтоб под горячую руку не попасть, — стыдливо посмеиваясь, признался Костик. — По-моему, его экстрасенсы сильно достали…
Чем все-таки хорошо неведомое, так это тем, что отвлекает от житейских бед.
— Позволь! — не удержался Мурыгин. — Вот ты говоришь: «его». Ты правда в это веришь?
— Во что?
— Н-ну… что там кто-то разумный…
— Я, мил друг, вообще ни во что не верю, — развязно объявил Костик Стоеростин. — Просто эта версия мне нравится больше других…
— А есть и другие?
— Сколько хочешь!
— Ну например?
— Скажем, три случайных явления. Лизнуло — одно, шугануло — другое, поселок уничтожило — третье. Просто совпали по месту и по времени, смыслу в них никакого, а мы с тобой черт знает чего навоображали…
Мурыгин призадумался.
— Что-то мне это… — промычал он, — не очень…
— Мне тоже, — утешил Костик. — А поскольку все версии одинаково недоказуемы, я принимаю ту, что приятнее… Без самообмана, странничек, не проживешь. Без самообмана все бы мы давно удавились… Кстати, ты не стесняйся, присаживайся.
— Куда?
— А вот… — И Костик указал на стоящую неподалеку дорожную сумку, настолько потрепанную, что Мурыгин принял ее поначалу за чью-то недоброшенную до овражка тугую связку тряпья. — Не бойся, бьющегося там ничего нет…
— Тоже твоя?
Теперь уже насупился Костик. Слетели с него мигом и легкомыслие, и беспечность, и возбужденная говорливость. Меж бровей обозначилась угрюмая зарубка.
— Моя… — безрадостно молвил он.
И Мурыгин наконец понял.
— Все-таки выселили? — спросил он с содроганием. Голос его упал до шепота. — А… а чемоданы?
— Чемоданы твои я соседям занес, — нехотя сообщил Костик. — Ну и еще там кое-что…
Сергей Арсентьевич опустился на драную Костикову сумку и, слепо глядя в никуда, надолго оцепенел. Надо было что-то решать.
— Ночевать-то где будем?
— Я — здесь, — отозвался Костик. — Между прочим, на палатке сижу…
— Холодновато в палатке-то…
— А что, есть варианты?
Вариантов не было. Мурыгин уже перебрал в уме знакомых, включая подружек бывшей жены, — нету. Ни единого.
— А чего тогда сидишь? — внезапно накинулся он на ни в чем не повинного Стоеростина. — Пойдем палатку ставить, бомжара…
— Не, — сказал тот. — Рано. Давай подождем…
Мурыгин взглянул на часы. Дело шло к четырем. А последний автобус — в пять.
— Не дрейфь, — ворчливо подбодрил Костик. — У меня в январе батарея навернулась — ничего… дозимовал… — Судя по эпическому тону последних слов, он, кажется, собирался поведать Мурыгину особо душераздирающие подробности своей зимовки, но так и не поведал. Умолк. Всмотрелся во что-то на той стороне овражка.
— Чего там?
Среди древесных стволов бродило золотистое ласковое мерцание. Едва уловимое, оно приковывало взгляд, манило к себе.
— Пойдем. — Стоеростин встал. — Сумку бери…
— Постой… Что это?
— Понятия не имею. — Влез в лямки рюкзака — и зашагал.
Мурыгин подхватил сумку, догнал.
— Ты уверен?..
— Ни в чем я не уверен.
— А шуганет?
— Может, и шуганет… Хотя вряд ли… — Костик зачарованно всматривался в призрачное сияние впереди. Потом вдруг усмехнулся и пробормотал еле слышно: — Кис-кис-кис…
* * *
Пока добрались, мерцание рассеялось. Впрочем, не исключено, что его, подобно туману, вблизи просто не различишь. Сбросили ношу возле родного, насиженного пня — и никто никого не шуганул. Мало того, оба тут же были поглажены.
— Ну вот, — с облегчением сказал Костик. — Видишь?
Упал на травку, раскинул конечности.
— Этак я и курить брошу, — жмурясь от удовольствия, сообщил он. — Скажи, кайф?
Мурыгин сумрачно согласился, что да. Кайф.
— Не понял… — Костик поднял голову. — Что не нравится?
— Кто он такой? — глухо спросил Мурыгин. — Откуда?
— Мне бы твои заботы! Ну, скажем, из другого измерения… Легче стало?
— Брось! — процедил Мурыгин. — А то я тебя не знаю! Сам наверняка голову ломаешь…
— Ломаю, — легко согласился Костик. — Обломки предъявить?
— Предъяви.
Стоеростин сел, осмотрелся. В голых ветвях молоденькой яблони шла пронзительная воробьиная разборка. Клювов двадцать, не меньше. Наверное, со всего пустыря слетелись. Время от времени из кроны выпадало и, покачиваясь, надолго зависало, в воздухе зыбкое крохотное перышко.
Тоже социум…
— Во-первых, — огласил Костик. — Делянку ему, как видишь, нарезали от рощи до овражка…
— Кто?
— Без понятия.
— Но тем не менее знаешь, что нарезали?
— Да. Потому что за овражком дома как стояли, так и стоят… Скажите, какое препятствие — овражек!..
— Так, допустим. А во-вторых?
— Во-вторых, землю ему выделили бросовую, изуродованную людьми. Наверняка с условием, чтобы он снова привел ее в порядок. Что мы, собственно, и видим…
— Нет, позволь! — возразил Мурыгин. — Хуже земли не нашлось? Почему дачи? В километре отсюда — завод…
