- Трогай, дорогуша, трогай.
4
- Так вот, значит, что они тут успели намастырить, - одобрительно прищурился человечек в ярком рваном свитере, выбираясь из машины в гараже-ангаре. - Неплохо, очень неплохо...
Он совершенно спокойно перенес путешествие со сверхзвуковой скоростью Виктор отметил это с удивлением и даже с уважением. Почему-то думалось, что в полете человечка развезет. А ему хоть бы что, даже не поморщился. И теперь ангар осматривает с видом хозяина - хотя совершенно очевидно, что он здесь впервые.
- Дорогуша, ведь это, наверно, не все помещения? - весело обратился он к Виктору. - Давай, веди меня. Куда там надо? Дык стор оро - помнишь?
Еще бы Виктор не помнил. Эти слова включили его - как утюг с программным управлением, как кухонный комбайн. Бессмысленные слова - а свели его до положения пленника собственного тела, покорно исполняющего все приказания тщедушного человечка.
И сейчас - почти помимо своей воли - Виктор вылез из машины, прошел в правый угол ангара, толкнул ладонью небольшую дверь.
За дверью была темень. Падающий из ангара свет тонул в непроглядном мраке большого помещения, гулко отозвавшегося эхом.
Виктор первым шагнул в дверь и, осторожно маневрируя между кучами строительного мусора, хрустя осколками битого стекла, повел своего спутника туда, куда нужно было идти после сказанных слов-заклинаний.
Заклинания! Как же это он сразу не догадался - да ведь тщедушный противный человечек его заколдовал своими дурацкими заклинаниями! Узнал откуда-то эти волшебные слова - и заколдовал! И теперь Виктор в его власти... А власть эта кончится только после того, как Виктор выполнит все те манипуляции, которые должен выполнить. И чем быстрее он их выполнит, тем быстрее освободится от власти этого гадкого человечка.
За гулким залом оказалась совершенно темная, непроницаемо-чернильная лестничная площадка.
Уверенно, как к себе домой, спустившись на один пролет вниз, Виктор присел на корточки, нашарил на плинтусе некий шпенек, слегка повернул его - и, тяжко вздохнув, стена отъехала чуть в сторону, открывая вход в залитое ярким светом помещение.
Сейчас, сейчас Виктор освободится! Вон там, посреди этого ослепительного зала, на возвышении, на массивном постаменте, стоит какой-то невзрачный столик. Вернее, коробок. Вернее, панель с несколькими рядами тумблеров.
Пульт. Вот он - пульт! Если тумблеры перещелкнуть вот так... и вот так... и еще так... - то сила заклятия, произнесенного этим хиляком, этим гнусным заморышем, кончится! Снова свобода!
Только она не наступила.
Какая еще свобода! Виктор о ней и думать забыл: перещелкнув нужные тумблеры в необходимой последовательности, он вдруг ощутил, что мир вокруг стремительно меняется.
Надо ж - в каком он беспросветном мраке жил до сих пор! В какой серой скуке! Только теперь открылось это. Только теперь мир, сияющий, искрящийся всеми красками, цветами, запахами, поворачивался к нему своим настоящим, прекрасным лицом. И главное, что было в этом мире - самое, наверно, привлекательное и самое желанное, - его простота. К черту ненужные сложности перед Виктором стоит Человек - вот же Он! - который и является точкой отсчета для всего. Для добра и зла, для прекрасного и отвратительного. Как просто, в самом деле! Что хорошо для этого небольшого - но великого! - Человека (может быть, и неказисто одетого - в несоответствующие величию лохмотья), - все это хорошо и для Виктора. Да и для всей Вселенной! А если что-то вдруг найдется плохого - такого, что может причинить Ему зло, да что там зло - хотя бы просто расстроить Его, - это что-то будет Виктором немедленно уничтожено. Даже ценой Викторовой жизни. Что такое жизнь какого-то там Виктора в сравнении с хотя бы мгновением жизни этого Человека?! Подумать смешно.
И не один только Виктор будет теперь хранить Его - их много, их вполне достаточно - верных, быстрых, надежных. Вон их сколько появляется вокруг. Возникают будто из воздуха. Окружают Его плотными рядами - их уже десятки! И все - молодые, сильные, готовые ради Него на все! Какое блаженство сознавать себя частицей этого единства!
И Он понимает. Он конечно же знает, что все они здесь - с Ним и все - ради Него. Его глаза, полные слез, блистают, Его кулаки сжаты. Он восходит на возвышение, Он становится рядом с Пультом и говорит нужные слова. Главные слова.
- Друзья! Много у нас работы впереди. Я каждому скажу, что кто должен сделать. Немедленно сделать, сейчас же. А в "а-икс-гэ" мы все собираемся снова - и уж тогда... тогда уж...
Голос Его прерывается. Он прикрывает ладонью глаза, пытаясь совладать с охватившими чувствами, но и без слов понятно, что уж тогда-то начнется нечто небывалое. Может быть, новая эра? Или новая эпоха? С ними, при их участии - и во главе с этим великим, величайшим Человеком...
Любомудрый указал на схеме место - небрежно ткнул пальцем, уверенный, что Виктор и сам поймет, где это и как туда добраться. И тут же нетерпеливо махнул рукой, приказывая Виктору, чтоб тот возвращался в строй и уступил возле стола со схемой место следующему суперу, готовому получить следующее задание.
Виктор, четко выполнив не прозвучавшую команду "кругом!", крутанулся на каблуках и шагнул в строй.
Впрочем, он задержался в строю всего на секунду или даже на долю секунды. Сила, которая была выше его, заставила Виктора немедленно отправиться на выполнение полученного задания.
Он нырнул в пространстве не раздумывал. Он знал, где находится это место. Схему видел впервые в жизни, к географии, которую ему и Магнолии пытались преподавать глупые, никчемные людишки, и к географическим картам эта схема не имела никакого отношения, но это была НАСТОЯЩАЯ схема, и Виктору одного взгляда оказалось достаточно, чтобы определить, как нужно нырнуть, чтобы попасть в нужное место.
Нужным местом был ярко освещенный широкий коридор - весь в коврах и полированном дереве. Дорогой коридор. И совершенно пустой по ночному времени. "Ничего, - злорадно подумал Виктор, - скоро они тут все забегают, засуетятся!"
Ему вообще-то нужен был не коридор - ему нужен был кабинет справа, от которого его отделяла массивная железобетонная стена - совершенно несущественное препятствие для супера. Виктор лишь чуть усмехнулся - ив следующее мгновение был уже там, в громадном и еще более дорогом кабинете.
Но и кабинет оказался пуст. Двуногое создание, которое подлежало ликвидации, отсутствовало в нем.
Виктор обвел холодным неторопливым взглядом казенную роскошь мебели, редкие лампы, горящие по стенам и лишь слегка рассеивающие полумрак, и его внимание задержали две двери в противоположных концах кабинета. Одна дверь большая, двустворчатая, нагло и горделиво торчащая прямо посередине стены, и другая - гораздо меньше, одностворчатая, скромно замаскированная под книжный шкаф в углу другой стены.
