Большая петля сомкнулась вокруг моей груди, сжимая сильнее, чем руки голема. Потом зверь отвел голову вбок от моей руки, голова опустилась, и челюсти распахнулись.
Миштиго тоже боролся, и это беспокоило зверя и замедляло его движения, что давало мне время для последней попытки.
Я запустил ему в пасть обе руки и развел челюсти в стороны.
Верхнее небо у него было покрыто слизью, и моя ладонь начала понемногу соскальзывать. Я изо всех сил нажал на нижнюю челюсть. Пасть раскрылась еще на полфута и, по-видимому, застопорилась.
Я пытался выбраться, но петли обвивали нас слишком плотно, и мне не хватало опоры.
Тут петли немного расширились и напряглись, а голова отошла назад. Я смог встать на колени. Миштиго в подвешенном и смятом состоянии находился футах в шести от меня.
Моя правая рука проскользнула еще чуть-чуть дальше, почти до того места, где я потерял бы опору для рычага.
И тут я услышал громкий крик.
Содрогание я ощутил практически одновременно. Я почувствовал, что хватка этой твари на мгновение ослабла, и тут же вытащил руки. Раздалось ужасное щелканье зубов, и зверь в последний раз сдавил нас. У меня на мгновение потемнело в глазах.
Теперь я вырывался на свободу, выпутываясь из узлов. Копье с гладким древком, от которого боадила так перекосило, исторгало из него жизнь, и движения зверя в какой-то момент стали уже не агрессивными, а спазматическими.
Он дергался и бил хвостом, и я был дважды сбит с ног, пока освободил Миштиго; мы отошли футов на пятьдесят и стали смотреть, как эта тварь подыхает. Это продолжалось довольно долго.
Хасан стоял тут же с ничего не выражающим лицом. Ассегай, с которым он столько времени тренировался, сделал свое дело. Потом, когда Джордж препарировал эту тварь, мы узнали, что копье воткнулось в двух дюймах от сердца и повредило большую артерию. Кстати, у боадила оказалось две дюжины лапок, симметрично, как и следовало ожидать, расположенных с обеих сторон.
Дос Сантос стоял возле Хасана, а Диана – возле Дос Сантоса. Все остальные обитатели лагеря тоже присутствовали.
– Хорошее зрелище, – сказал я. – Славный удар. Спасибо.
– Ничего особенного, – ответил Хасан.
Он сказал, ничего особенного. Ничего, кроме смертельного удара по моему предположению, что это он испортил голема. Если Хасан тогда пытался убить меня, то зачем ему было спасать меня от боадила?
Если только не было правдой то, что он сказал тогда в Порт-о-Пренсе, – что его действительно наняли охранять веганца. Если это было его главной задачей, а убить меня – только второстепенной, то мое спасение было просто побочным эффектом при сохранении жизни Миштиго.
Но тогда…
К черту. Забудем это.
Я швырнул камень как можно дальше, потом еще один. На следующий день к нашему лагерю должен был прилететь скиммер; мы собирались отбыть в Афины, сделав остановку только в Новом Каире, чтобы высадить Рамзеса и остальных местных. Я был рад, что покидаю Египет со всей его пылью, и обязательными объектами осмотра, и мертвыми звероподобными божествами. Я уже устал от этого места.
Тут с нами по радио связался Фил из Порт-о-Пренса, и Рамзес позвал меня в радиопалатку.
– Да? – сказал я в микрофон.
– Конрад, это Фил. Я только что написал ее элегию и хочу прочесть тебе. Я с ней никогда не встречался, но слышал, как ты о ней рассказывал, и видел ее фото, и я думаю, что сделал хорошую вещь…
– Ради Бога, Фил, только не сейчас. Я сейчас не хочу поэтических утешений. Может быть, в другой раз…
– Эта элегия не из тех, которые «недостающее вписать, ненужное вычеркнуть». Я знаю, что ты этого не любишь, и в некотором роде согласен с тобой.
Моя рука потянулась было к рычагу отключения, но зависла и вместо этого взяла одну из сигарет Рамзеса.
– Ладно, давай. Я слушаю.
И он начал читать, и вещь действительно была неплохая. Я мало что запомнил. Помню только, как эти живые, ясные слова долетали, обойдя полмира, и как я слушал их, весь в ссадинах изнутри и снаружи. Он описывал добродетели Нимфы. Посейдон добился ее любви, но вынужден был отдать ее своему брату Аиду. Он призывал стихии ко всеобщему трауру. Пока он читал, мои мысли перенеслись к тем двум счастливым месяцам на Косе, и все случившееся после исчезло. Мы снова были на борту «Кумира» и направлялись к островку, где было нечто вроде священной пещеры, в которой мы обычно устраивали пикники. И купались вместе, и вместе лежали на солнцепеке, держась за руки и ничего не говоря, просто ощущая, как солнечные лучи блестящим сухим нежным водопадом падают на наши розовые нагие души…
Фил закончил чтение, пару раз прочистил глотку, и мой остров скрылся из глаз, унося с собой часть меня, потому что ушедшее не вернуть.
– Спасибо, Фил, – сказал я. – Это было очень здорово.
– Я рад, что ты нашел это достойным ее, – ответил он. – Я сегодня во второй половине дня вылетаю в Афины. Я хотел бы примкнуть к вам на этом участке вашего пути, если с тобой все в порядке.
– Конечно, – отозвался я. – Но можно спросить, для чего?
– Я решил, что надо бы еще раз побывать в Греции. Поскольку ты тоже туда собираешься, все могло бы получиться как встарь. Я хотел бы последний раз взглянуть на некоторые Прежние Места.
– Звучит довольно похоронно.
– Ну… Я практически исчерпал резервы С-процедур. Мне кажется, я чувствую, как кончается завод. Может быть, главная пружина выдержит еще несколько раз, а может, и нет. В любом случае я хочу еще раз увидеть Грецию и чувствую, что это мой последний шанс.
– Я уверен, что это не так, но завтра вечером около восьми мы все будем обедать в отеле «Гарден».
– Прекрасно. Я вас там найду.
– Решено.
– До свидания, Конрад.
– До свидания.
Я вымылся под душем, намазался мазью и надел чистую одежду. Тело еще кое-где саднило, но, по крайней мере, я чувствовал себя чистым. Потом я разыскал веганца, только что проделавшего те же процедуры, и остановил на нем свой мрачный взгляд.
– Поправьте меня, если я не прав, – заявил я, – но одна из причин, по которым вы хотели видеть меня во главе этого мероприятия, это мой высокий потенциал выживания. Ведь так?
– Так.
– До сих пор я делал все что мог, чтобы это качество не осталось потенциалом, а было активно использовано на общее благо.
– Именно это вы делали, когда с голыми руками атаковали всю группу?
Я потянулся было к его глотке, но передумал и опустил руку. Все-таки я увидел, как на мгновение его глаза расширились от страха, а углы рта дернулись. Он отступил на шаг назад.
– Я намерен пересмотреть это положение, – сказал я ему. – Я здесь только для того, чтобы доставить вас куда вам угодно и позаботиться, чтобы вы вернулись обратно целым и невредимым. Нынче утром вы мне доставили определенные хлопоты, выставив себя в качестве приманки для боадила. Но да будет вам известно, что не принято ходить к черту в пекло за огоньком для сигареты. Если вы надумаете куда-нибудь идти в одиночку, удостоверьтесь сначала, что это место безопасно, – тут его взгляд дрогнул, и он стал смотреть в сторону.
