— Почему? И на сколько ты выглядишь? — спросил Финчли. Очевидная глупость этого вопроса дошла до него лишь много позже.
Ближе к вечеру он заехал за ней в «Лебедь» — заехал позже, чем собирался, но на то были причины. Биржу внезапно залихорадило. Всеобщая необъяснимая нервозность распространялась подобно капельно-вирусной инфекции, которую, бывало (особенно ранней весной или поздней осенью), разносили по залу, где шли торги, медленно вращавшиеся вентиляторы кондиционеров под потолком. Итоговые цифры за прошедший месяц неожиданно показали падение африканского импорта электроники, что, в свою очередь, привело к снижению кредитования европейских производителей. Слухи о грядущем обвале разнеслись по всему фондовому рынку, и голубые фишки нескольких самых надежных компаний немного побледнели.
Такие дни Найджел Финчли ненавидел — как ненавидел любой беспорядок.
Впрочем, Миранда ждала его, что свидетельствовало о твердости ее намерений попробовать другой, хорошей жизни. Правда, она нанесла на лицо слишком толстый слой грима, — и сделала это достаточно небрежно, — однако от этого отнюдь не выглядела менее привлекательной.
По пути Финчли несколько раз превысил скорость — и не попался благодаря новому антирадару. Надеясь произвести на Миранду выгодное впечатление, он пригласил ее в ресторанчик в Челси, где, как говорили, бывала принцесса Ди. Финчли был уверен, что она будет на седьмом небе от счастья, и не ошибся. Правда, принцессы в ресторане не оказалось, зато все выглядело так, словно ее ждали с минуты на минуту.
— Клевая тошниловка! — заявила Миранда, когда они сели. Взгляд ее стал жестче, как только она заметила авторские платья от Лэнг, Версолато, Роша и Уэствуда. Ее собственное вечернее платье из пурпурного бархата с глубоким декольте и черными кружевными рукавами выглядело как не самая удачная подделка под Гота.
— Здесь собираются самые горячие золотые крошки, — уверил ее Найджел.
— ?!..
— Так я называю деток, которым родители оставили неплохое состояние, а то и два. Ни одна из этих девиц в своей жизни и дня не работала.
— Ты встречаешься с такими женщинами?
— Только когда они решают посетить трущобы с благотворительной целью. Обычно эти милашки охотятся за сельскими увальнями — ну, из тех фермеров, которым принадлежит половина Суссекса.
Миранда заказала те же блюда, что и он. Когда принесли еду, она внимательно следила за ним, стараясь в точности повторять его движения и выбирая те же приборы. В целом посещение ресторана оказалось не таким приятным, как он ожидал. Миранда была слишком решительно настроена не ударить в грязь лицом, и Финчли догадался, что теперь она всю оставшуюся жизнь будет выбирать правильную вилку и наклонять тарелку с супом не к себе, а от себя.
— Еще бутылку шампанского, — приказал он официанту.
— Не трать капусту зря, — сказала Миранда. — Я уже решила переспать с тобой.
Они лежали вдвоем на его постели, и странный, призрачный отсвет огней башни Сизара Пелли[3] окрашивал их влажные от пота тела. В последние несколько минут Финчли старался заставить Миранду признаться, где она берет свои необычные товары. Одной оговорки, одного имени было достаточно, чтобы завтра на бирже он сколотил себе состояние.
— Это секрет.
— А может, все-таки скажешь?.. — проговорил он вкрадчиво. — Обещаю, это останется между нами.
Она наморщила нос, отчего ее лицо сразу сделалось беззащитным и недоумевающим.
— Я почти ничего не знаю… честно, — промолвила она наконец.
— Единственное, что мне известно, это название. Эта штука называется афто-аспро. Из нее делают и электронику, и микрофрикционное покрытие для машин.
— Афто-аспро? — озадаченно переспросил Финчли.
— Угу. Илкья говорил — так его называют греки. В переводе это означает что-то вроде «белого вещества».
— Его производят в Греции?
— Нет. Просто в Греции афто-аспро появилось в первый раз. Это было месяц назад.
— Откуда же оно взялось?
— Не знаю. Илкья говорил, что беженцы привезли его с собой из Африки. Теперь оно везде.
— А кто такой этот Илкья?
— Мой дружок. Он убьет меня, если узнает, что я была здесь.
— Что, Илкья — ревнивый парень?
— Да нет… разве только иногда. Понимаешь, он достает для нас афто-аспро, и мне приходится время от времени его ублажать. Кроме того, он не очень любит таких, как ты.
— Белых?
— He-а… Богатых. Илкья сказал, что фирмы вроде той, в какой ты работаешь, это генералы классовой борьбы.
— Господи Иисусе, это ж надо так загнуть!.. — протянул Финчли.
— Ну и ну!.. А Илкья знает, кто производит афто-аспро?
— Понятия не имею. Вообще-то, он никогда не говорит о нем — только талдычит, как эта штука все изменит. Он утверждает: все мировые капиталистические державы скоро перестанут существовать. Начнется с компаний, которые производят электронику: когда они обанкротятся, то потянут за собой остальных.
— Мне кажется, твой приятель несет самую настоящую чушь. Он плохо представляет себе экономику, основанную на свободном предпринимательстве. Электронная промышленность — это постоянная борьба за внедрение новых изобретений и создание чипов нового поколения. Именно благодаря этому электронные компании такие мощные и так быстро развиваются. Никакое новое изобретение, даже гениальное, само по себе не способно остановить развитие цивилизации.
— А мы и не хотим его останавливать. Мы только хотим изменить мир, в котором живем.
— В таком случае скажи мне, кем ты себя считаешь: анархисткой или, может быть, нацисткой какого-нибудь нового толка?
— Не играй словами, Найджел. Лучше скажи прямо: разве такой, как ты, может любить такую, как я?
Он состроил самую хищную гримасу, но Миранда не поняла — для этого она была слишком молода.
— Давай я лучше не скажу, а покажу…
Когда утомленная и счастливая она наконец заснула, Финчли проверил содержимое ее сумочки. Там оказалось обычное барахло, какое таскают с собой все девочки-подростки, если не считать пачки новеньких двадцатифунтовых банкнот, перетянутых цветными резинками. В пачке было ровно семьсот фунтов. Ничего, что могло бы указывать на происхождение афто-аспро, Найджел так и не обнаружил. Единственным предметом, вызвавшим его недоумение, оказалась узкая полоска тонкого пластика размером примерно с кредитную карточку. Обе стороны полоски отливали серебристым блеском.
— Можешь сделать мне одно одолжение? — спросил он у нее за завтраком.
Миранда хихикнула.
