- Тебе говорю, несчастный. Встань! Забирай отсюда лохмотья свои и иди.
И случилось так, когда сказал он это, что хромой легко поднялся.
Оттуда Блеклый Джек захотел перейти на другую сторону улицы. Но уже на самой средине мостовой ему заступил дорогу прокаженный.
Страдающий ужасной болезнью ианекен имел на себе лишь тоненькую оболочку с наложенными на ней пластиковыми имитациями чудовищных ран и язв, а так же трусы. Трусы были тоже нарисованы краской на этой оболочке, что выявилось лишь в тот момент, когда Блеклый Джек, говоря: - Желаю, будь очищен от болезни своей! - поддел уголок отвратительной оболочки и легко стянул ее со всей фигуры прокаженного, к сожалению, вместе с нарисованными поверху трусами. Разорванная резиновая пленка - съежившись - только свистнула и пропала.
Какое-то время они стояли друг против друга в свете закатного солнца, посреди забаррикадированной мостовой: Блеклый Джек в своем старом мешке, с толстенной цепью на бедрах и голый манекен со снежнобелой кожей, пока всем случившимся не заинтересовались двое искусственных полицейских.
Один уже бежал к ним с готовой ударить дубинкой, а второй - вытянув блокнот с штрафными квитанциями. Блеклый Джек поругал одного и второго, после чего сказал:
- Идите за мною, и я сделаю вас ловцами статистов.
И случилось так, что как только обратился он к ним, спрятали со стыдом они орудия свои и послушно пошли за проповедником.
Два слепца нагнали Блеклого Джека уже на другой стороне улицы. У обоих глазницы были замазаны гуашью, наляпанной на пластиковые маски.
- Веруете ли вы, что я могу сделать это? - спросил он.
- Конечно же, Господи! - отвечали те.
- Тогда промойте глаза ваши в дождевой воде, собравшейся в самой глубокой канаве. И они сделали так, как он сказал. Когда же раскрылись глаза их, Блеклый Джек пригрозил им сурово, говоря:
- Позаботьтесь о том, чтобы никто не проведал о случившемся.
Но те мололи языками до тех пор, пока не собралось четвертое сборище.
И весть о нем расходилась по всему Кройвену: по берегам Вота Нуфо, от Уджиофорте до Альва Паз и от Ривазоля до Таведы, но и дальше - до самого Куэнос.
Он же стоял среди толпы и учил их, говоря:
- Играйте роли свои, ибо приблизилось время готовности зрелища сего и день идет Окончательного Монтажа. Ищите истину в сердцах ваших, ибо она освободит вас. Вера во Внутренний Голос перенесет вас на экран мира, на который вскорости обратит Зритель взгляд свой. Там вы будете жить вечно, как на сцене этой, что сейчас лежит у ног Его.
Благословенны статисты, когда не выступают они на первый план. Лишь тихие останутся на мировом экране. И те, что мусором ныне являются, утешены будут, ибо минуют их ножницы Монтажера. Только не считайте, что дано мне изменять законы игры кинематографической либо же от имени Зрителя прощать вам свершенные в актерском искусстве промахи.
Слыхали вы, когда говаривалось ранее: "Да будет Воля Твоя". Я же говорю вам, что каждый актер или статист, что на съемочной площадке воспротивится совести своей и сыграет, не согласуясь с Духом Сценария, вырезан будет из дубля и выброшен будет в мраки внешние. Так что если недоволен ты своим правым глазом - выдави его, если недоволен ты своею десницей - отруби ее: ибо полезней для тебя будет, чтобы погибло что-то из членов твоих, чем если бы весь ты убран был из сцены этого фильма при его Окончательном Монтаже.
Зритель не станет оценивать тебя по полученной роли, но лишь за достоинства твоей игры в рамках полученного тобою таланта, который ты осознаешь в судный день. Потому и говорю вам: не собирайте для себя сокровищ на сцене, где моль и ржавчина пожрет все и где - кроме вашей веры в сокровища - все фальшиво и поддельно. Гляньте на птиц, что не сеют и не жнут, и не собирают в гумна, но Творец наш питает их. И зачем беспокоитесь вы об одеждах? Приглядитесь к лилиям полевым, как они растут: но ведь не вышивают они и не прядут. А разве королева красоты во всей славе своей бывает одета так, как хотя бы одна их них?
Так что уж если траву полевую, что сегодня есть, а завтра бывает в печь выброшена, Отец мой так одевает, то не более позаботится и о вас, о маловерные!
Газета, за которой я спрятался от Блеклого Джека, неожиданно заинтересовала меня. По случаю она была настоящей и содержала новейшие известия. Она торчала в широко расставленных руках моего чернокожего соседа. Его стеклянные глаза всматривались в страницы, покрытые настоящим печатным шрифтом, так же бессмысленно, как и глаза двух иных манекенов, которым уличный продавец за пластмассовые кружочки сунул в руки имитацию последнего номера "Кройвен-Экспресса". Единственный настоящий экземпляр, чудом попавший в бар, тут же выхватил каучуковый негр.
Когда чернокожий перевернул газетный разворот на другую сторону, я увидал напечатанный крупным шрифтом заголовок:
"НАГЛОЕ ГРАБИТЕЛЬСКОЕ НАПАДЕНИЕ
"В САМОМ ЦЕНТРЕ КРОЙВЕНА
Уверенный, что газета сообщает о моих похождениях, я беспокойно припал глазами к полосе, но сразу же удивился, потому что в статье шла речь лишь об очередном, закончившемся удачей деле знаменитого гангстера Давида Мартинеса:
Вчера вечером, в восемнадцать двадцать, шай
ка, состоящая из шести гангстеров под предво
дительством неуловимого бандита Давида Марти
неса совершила вооруженное нападение на спец
машину, груженную золотыми слитками. Нападе
ние было совершено на Пятьдесят Первой Улице в
тот момент, когда конвой автомобилей эскорта
проезжал возле универмага "Рива Альта". После
недолгой перестрелки между вооруженными авто
матами гангстерами и стражниками, действующи
ми совместно с полицией, бандиты уехали на
спецмашине в неизвестном направлении, остав
ляя на месте двух своих убитых сообщников. В
перестрелке пало восемь сопровождающих и трое
полицейских.
Напоминаем, что это уже девятое кровавое гра
бительское нападение, совершенное шайкой Дави
да Мартинеса за последние четыре года. На сей
раз добычей гангстеров стали четыреста килог
раммов золота, перевозимых в банк "Куэфеда Нос
Паза". Власти ведут интенсивное следствие.
Я попросил у резинового негра газету, чтобы просмотреть ее повнимательней. Прежде, чем чернокожий успел отреагировать, другой погруженный в чтение манекен вежливо предложил мне свою имитацию. Под доброжелательным контролем его стеклянных глаз я добрые четверть часа тупо всматривался в черные полоски и серые прямоугольники, покрывавшие бумагу вместо заголовков и колонок текста. В конце концов негр отправился к буфету за бутылкой. Тогда я незаметно поменял оба экземпляра, положив эрзац-газету на столик чернокожего.
