— Когда отправляетесь?
— Пока не знаю, — хмуро ответствовал Большой. — Думаю, дня два-три еще салажат моих тренирнуть.
— Ты поосторожней со словами, Большой! — предупредил Артём, радуясь возможности придраться к чему-нибудь.
«Адопроходец» удивленно взглянул на распетушившегося помощника
— И этот туда же! Одни неприятности от тебя, Лялька! Придется еще денек накинуть…
— Сам виноват. Не груби. А вы…
— Артём, — поспешно представился Артём.
— А вы, Артём, не сердитесь. Он не со зла — от безнаказанности. Его просто почаще одергивать надо.
— Я постараюсь, — пообещал Артём. — Можете на меня положиться.
Большой с изумлением наблюдал за беседой, переводя взор с одного на другого.
— Все? — спросил он. — Наговорились? Эй, Димыч!
Румяное лицо мордоворота тут же возникло в дверном проеме.
— Проводи-ка ее отсюда! — распорядился Большой. — И если я ее здесь до понедельника хоть раз увижу, можете сообща искать себе новую работу! А Тигру передай, что я его шомполом от берданы разрисую! Будет у нас синеклеточный тигр! Новинка зоологического сезона!
— Пойдем, Ляль, — осторожно предложил костолом Димыч. — Пойдем, а? Ты ж его знаешь, он нас живьем сожрет.
— Сатрап! — сказала Большому Лялька. — Навуходоносор! Тебя уже собственная охрана боится! Вот до чего докатился ты со своими экспедициями! Все неймется, да? Боров!
— Давай-давай, и поскорее, — поторопил Большой смущенного Димыча, осторожно теснящего девушку к дверям. — Вконец разболтались, как я погляжу! Всякая селедка указывает…
— Па-пу-ас! — донеслось из-за двери. — Мумба-юмба! Жиртрест!
— Чего выпялились? — обрушился Большой на свидетелей этой потешной стычки. — А ну, марш в камеру!
Артём хотел было найти достойный ответ на грубость хозяина, но, повинуясь незаметному и в то же время весьма ощутимому тычку локтем, которым угостил его Евдокимов, смолчал. Большой разорялся в кабинете, в тамбуре и какое-то время еще в помещении тренажера. Менее внимательный наблюдатель неминуемо пришел бы к выводу о неуравновешенности характера бывшего экстремальщика, не исключено, что отыскал бы в его поведении задатки мании величия… Но Артём уловил в буйстве «адопроходца» тщательно скрываемые нотки обиды. Интересно. Интересно…
К воскресенью Большой слегка подобрел — его ученики бойко отвечали на заданные им вопросы под судорожное дребезжание каморки, не реагируя ни на шумы, ни на световые эффекты.
— Ладно, орлы, — сказал он во всеобычной своей брюзгливой манере. — Двое суток на отдых, сутки на предпоходный тренаж, и будем отправляться. Тёма, извести кого следует: нужны свидетели, что наш квазимода ушел именно в Ад, а не просто дал тягу в какую-нибудь ЮАР.
Артём так и поступил. Переговоры с Эдуардом закончились, правда, нескоро, но привели-таки к желаемому результату.
— Пойдешь с ними? — поинтересовался в конце беседы хронический капитан.
— Придется.
— Завидую тебе, — признался Эдуард со вздохом. — Я б не решился. Да, раз уж с ними будешь, пригляди там. Насколько я понимаю, в тамошнем пространстве линия координат несколько отличается от нашей. Как бы экспедиция в Ад не обернулась обычной контрабандистской тропой. Или — несколько необычной.
— Это вряд ли. Большой, конечно, сумеет выйти там, где ему заблагорассудится, но Евдокимов однозначно — нет. Они у меня всегда на глазах, сговориться времени не было.
В голосе капитана нотки зависти и почтения мгновенно сменились ехидным злорадством:
— Дурик ты, господин Баца! Был следователем, а стал филёром. Ну подумай сам, напряги извилины! Какой понт Большому в Ад лезть, если потерпевшую вывести не сумеете? Смотри у меня, Орфей из Камышлова!
Большой плескался в бассейне. Его туша мелькала в зеленоватых струях воды с напором и резвостью детёныша кашалота. Артём разделся и, забравшись на крышу водного павильона, спикировал вниз. Вода была теплая, но понизу шел настоящий ледовый слой, не прогретый даже предиюльским солнышком. Артём вынырнул на поверхность весь покрытый «гусиной кожей». Тряхнул головой, сбросив с глаз радужные капли влаги.
— Слушай, атаман, — сказал он, подплывая поближе. — А как ты андрюхину половину собираешься на божий свет извлекать?
— То — мои заботы, — благодушно отозвался Большой, перевернувшись на спину. — Не мог бы — не брался б! Ты мне лучше вот чего скажи: по паспорту, да и по роже тоже, ты вроде как русский, а фамилия на молдаванскую смахивает… Что так?
— Нормальнейшая русская фамилия, — пожал плечами Артём. — Прадедушку в деревне прозвали Бац. Вероятно, за то, что кулак раньше мозгов в дело пускал. А как потомков звать прикажешь? Бацовы? Пробовали, так ведь язык сломаешь. Баца — намного проще.
— Поди ж ты! — Большой только головой покрутил.
Ох, и хорошо ж было в поместье «адского ходока»! Тигр, как выяснилось, исполнял у Большого и роль повара, причем с блеском. Соратники пили бургундское, купались и чесали языки. Андрей отсыпался за всю неделю. И даже коварные доберманы, отлынивая от службы, устроили с Димычем веселую кутерьму.
С заходом солнца охрана включила иллюминацию, мощный магнитофон под шаловливое моргание цветомузыки орал на всю округу голосами битлов. И никаких тебе соседей с малолетними детьми и припадочными бабульками, не выносящими шума после одиннадцати… А как славно спалось на пуховой перине в хрустких простынях! Эх, да что говорить!
Артёма растолкали в двенадцатом часу.
— Кончай ночевать! — рычал Большой, уже изрядно ужаленный. — Пельмени стынут! Опять хочешь с Тигром поссориться?
— А как есть — пирогами пахнет, — с треском потянувшись, помечтал Артём.
— Будут и пироги, — пообещал хозяин виллы. — Тигр Ляльку упросил, он от ее стряпни без ума, придурок корейский! Втюрился, должно быть.
Артём захлебнулся розовым французским вином, которое он вливал в себя прямо из бутылки, поданной атаманом. Большой наблюдал за его суетливым прихорашиванием с саркастической усмешкой.
— Ума не приложу, что вы находите в этой селёдке! — подивился вслух.
— Ты бы заткнулся, атаман! — зашипел в ответ несчастный засоня. — В ухо хочешь?
— Потенциального шурина бить некрасиво, — укоризненно заметил Большой, отхлебнув из бутылки. — Не груби, салага, старому топтуну адских троп, а то велю страже в подвал бросить на хлеб и воду. И Лялька не поможет.
— Я гляжу, ты совсем тут умом тронулся! — отозвался Артём, размазывая по шее полную горсть одеколона. — Правильно она тебя сатрапом зовет.
