и с озимыми далеко не все гладко вышло. Так что цены на биржах неизбежно возрастут в ожидании повышенного спроса со стороны покупателей из ЧК.
– Вероятно, так, – согласился Сайрат. – Впрочем, синоптики еще в прошлом году прогнозировали, что в нынешнем с урожаем дела сложатся не блестяще. Министерство сельского хозяйства с прошлого лета занимается данным вопросом – льготные кредиты на закупку зерна про запас выдают, еще что-то в том же духе. Полагаю, что цена на твердую пшеницу действительно поднимется, но не так сильно, как ожидают некоторые. В нынешнем году еще и в Катонии прогнозируется повышенный урожай, что неизбежно собьет цену.
– Зерно, зерно… Что-то они долго, – пробормотал откровенно зевающий Громобой. – Обещали десять-пятнадцать минут, а прошло уже четверть часа. Куда они запропастились?..
Громко щелкнуло, и в зале воцарилась кромешная тьма. Из темноты раздался легкий шорох сдвигающегося занавеса.
– Все в порядке, – негромко сказал сзади один из телохранителей. – Контроль передает, что свет ненадолго погашен по просьбе момбацу сана Панариши.
– Вот это уже интересно, – пробормотал Громобой. – Кажется, пора включать запись.
Несколько долгих секунд ничего не происходило. Потом раздался громкий звонкий щелчок, и в такт с ним вспыхнул белый прожектор, выхватив обнаженную до пояса мужскую фигуру, стоящую на одном колене вполоборота к зрителям. Руки мужчины скрещивались на груди, и бликующие клинки двух тоскал, под углом смотрящих в потолок, казались продолжением предплечий. Тихо затикал странно-рваный ритм.
Свет тут же погас. Второй громкий щелчок – и другой юпитер на мгновение выхватывает из темноты женскую фигурку в белой блузе и черных коротких штанах всадницы, замершую в такой же позе. И опять тьма, и тиканье ритма все громче, начиная бить словно по оголенным нервным окончаниям.
И во тьме сильный женский голос заводит долгую звенящую ноту. Она тянется и тянется и почти незаметно варьируется руладами в такт ритму. Снова вспыхивает юпитер – на сей раз мужчина стоит, выпрямившись во весь рост, клинки устремлены в пол, в стороны и назад. Тьма. Щелчок – и женщина выхвачена в позе стремительного движения в ту сторону, где стоял мужчина, руки с клинками горизонтально вытянуты в стороны. И опять тьма.
Вспышка. Выхваченные в стремительном движение руки мужчины раскинуты горизонтально, клинки параллельны полу, один устремлен в горло женщины, почти касаясь его. Вспышка. Женская фигурка размазалась в переднем сальто, клинок проходит вплотную к левому боку партнера. Вспышка. Клинки мужчины, высвеченного в сальто вверх ногами, перекрещены перед грудью навзничь лежащей женщины, раскинувшей руки с мечами по полу.
Темп тикающего ритма ускоряется и начинает дробиться, громкие щелчки все чаще и чаще, и вслед за ними начинает повышаться и дробиться и голос вокалистки. Прожекторы вспыхивают все быстрее, вспышки все дольше, выхватывая то одну, то другую фигуру, то обе вместе. Белый свет сменяется синим, красным, зеленым, и вот уже в рваном стробоскопическом мерцании по сцене кружится невероятный вихрь стали и человеческой плоти, играющий потоками радужных искр. Иногда кажется, что клинки вот-вот пройдут сквозь тела, кромсая их на части, разбрызгивая капли крови и разбрасывая трепещущие куски мяса – но нет, танец продолжается. Вспышки все чаще, постепенно сливаясь в сплошное призрачное мерцание, и танцоры все ускоряют и ускоряют темп в такт безжалостным метрономам, превращаясь в бешено кружащиеся волчки, окутанные прозрачными стальными пелеринами. И под конец уже не различить отдельных движений, и кажется, что танцоры присутствуют на сцене сразу в нескольких местах, и чистые ноты голоса певицы рвут на части барабанные перепонки. И когда кажется, что ни глаза, ни уши уже не могут переносить происходящее, ритм внезапно начинает замедляться и упрощаться. И в такт ему начинает замедляться и темп танца.
Вспышки юпитеров все реже и короче, и высвечиваемые из тьмы стремительно летящие фигуры кажутся высеченными из камня в своей неподвижности. И вот, наконец, вспыхивают сразу два прожектора, вспыхивают – и не гаснут, и фигуры танцоров замерли боком к зрителям, каждая припала на левое колено, и клинки в вытянутых руках лежат на плечах партнера, лезвиями прижатые к шеям, и голос певицы, напоследок взлетев к сводам зала на немыслимо высокой ноте, резко обрывается – и свет медленно угасает. И вновь кромешная тьма окутывает зал, и в тишине слышится лишь потрясенное дыхание зрителей…
– …хрена ж себе! – выдохнул Громобой, когда под потолком наконец замерцала, разгораясь, огромная хрустальная люстра, освещая сцену с задернутым занавесом. – Что это было?
– Цуругимай, – голос Канагари Дэрэя казался почти благоговейным. Высокий тролль стоял перед барьером ложи, в клочья раздирая бархат выпущенными когтями, и склонившись вперед. – Настоящий цуругимай. Такого я не видел уже много десятилетий даже среди Народа. Да что там, наверное, вообще никогда не видел. Прошу меня простить…
Он перемахнул барьер ложи, с высоты двух саженей мягко спрыгнув в пространство между пустыми рядами кресел, и широко зашагал к сцене.
– Гром, я надеюсь, у тебя все получилось? – осведомился Сайрат Полевка, поднимаясь и помогая встать жене. – Скопируй мне запись, я хочу посмотреть еще раз. А может, и не раз. Только, во имя Колесованного, не выкладывай ее в Сеть по своей привычке – по крайней мере без явного позволения… хм, артистов. Господа и дамы, я полагаю, что сегодня более не стоит отягощать госпожу Карину Мураций и сана Панариши лишними изъявлениями восторга. С вашего позволения мы отправляемся к себе.
– И я тоже, – Саматта согласно кивнул. – Приятного всем отдыха.
Минуту спустя оставшиеся в ложе в одиночестве Усуй, Кимица и Тимашара наконец позволили себе переглянуться.
– Вот и все, момбацу сан Усуй, – насмешливые нотки в голосе Старшей Матери могло уловить только очень опытное ухо. – Я имею в виду – все с планами военного контроля спорных территорий.
– Не понимаю, – сухо ответил Первый гэнро. – Они всего лишь изобразили танец с бутафорскими мечами. Впечатляюще, не спорю, но…
– Мечи были настоящими, поверь моему наметанному глазу. А оой-полковник Канагари Дэрэй, если ты не в курсе, Ведущий по Пути, – все с теми же тайно-насмешливыми нотками пояснила Тимашара. – И если я правильно поняла его реакцию, ему только что продемонстрировали нечто, ставящее его в подчиненное положение. Он потрясен, момбацу сан Усуй, и у Северных колен больше нет солдат, способных и, самое главное, желающих эффективно действовать в джунглях против людей-партизан. А когда Канагари расскажет о произошедшем другим троллям, таких войск не останется и у остальных кланов, хоть гуланских, хоть тарсачьих, ни в Княжествах. А людей с орками в тамошние чащобы и болота я сама отправлять не намерена и другим не посоветую. Теперь ясно, куда можно
