Мы появились на галерее в тот момент, когда эти существа заканчивали спор.
— Я настаиваю, — сказал негр, — чтобы переговоры велись по-русски.
— Но почему? — спросила красивая блондинка, напоминавшая мне какую-то американскую актрису. — Разве у нас своего языка нет?
— Русский язык обеспечивает полную тайну переговоров, — отрезал негр. — В этих глухих местах вы не отыщете ни одного человека, который с ним знаком.
— Но с нашим языком…
— А если, — негр поднял ладонь, останавливая блондинку, — если какой-нибудь идиот сунется сюда, он решит, что попал на совещание русской мафии, и убежит отсюда в Гваделупу так, что подметки потеряет.
Негр рассмеялся. Потом сразу стал серьезен и обратился к Мите Стадницкому, который сидел справа от него.
— Докладывай ситуацию, — приказал он.
— Все готово, — сказал Митя. — Завтра в одно и то же время…
— В какое? — спросил монгольский лама.
— В шесть по Гринвичу, — ответил Митя, — в шестистах семидесяти крупнейших городах Земли откроются фестивали «Малютка» и начнется всеобщее веселье. Заиграют оркестры…
— Мстислав Ростропович отказался приехать, — мрачно сказал генерал азиатской внешности.
— Ничего, мы разберемся, — пообещал негр.
Подождав, пока за столом установится тишина, Митя продолжал:
— Под веселую музыку и фейерверки клоуны начнут раздавать детям цветы и усыпляющие конфеты. Наши люди останутся на трибунах и будут обеспечивать спокойствие. Ваша задача — выпустить затем на посадочные площадки усыпляющий газ. Баллончики получите на выходе. Затем вы контролируете посадку детей в корабли. По нашим подсчетам, улов должен исчисляться примерно полумиллионом ребятишек. И это для начала неплохо.
За столом раздались аплодисменты, которые гулко прозвучали в этом мрачном пыльном зале.
— Главное, чтобы все вы, — закончил пожилой негр, — сохранили свои посты министров, губернаторов, руководителей политических партий и лидеров непримиримой оппозиции. Как вы знаете, нам нужны миллионы и миллионы рабов. Так что в случае успеха операция по изъятию детей…
— Операция «Малютка», — подсказала блондинка.
— Операция «Малютка» должна повторяться вновь и вновь, а мы должны все крепче забирать Землю в свои руки.
— До последнего ребенка, — добавил Митя.
— Сейчас все расходятся и разъезжаются по своим постам. И ничего не бойтесь. Никто не посмеет поднять руку на вождей земного истеблишмента. Я же займусь выявлением и арестом козлов отпущения.
— Кого? — спросил восточный генерал.
— Это старый еврейский термин, и он означает невиноватого виновника. В истории Земли любимое занятие — искать козлов отпущения вместо виноватых и затем спускать с них шкуру.
За столом сдержанно засмеялись.
— Если вы обратите ваши взоры наверх, — продолжал негр усталым голосом мудреца, — то вы увидите первых козлов — это отставной учитель литературы из городка Веревкина некий Семен Семенович, генерал-майор в отставке Владимир Бутт и твой братец, Митя. Они пока еще торжествуют победу, не зная, что есть структуры, на которые не положено поднимать руку.
Белые овалы лиц множества премьеров, президентов, губернаторов и лидеров оппозиции задрались к галерее.
Негр поднял палец, и я почувствовал, как мои ноги приросли к полу, а члены тела сковала отвратительная немота.
Я понял, что все погибло…
— Отнесите козлов отпущения в каземат, — приказал негр, — мы их предъявим суду, когда начнут искать циников, укравших надежду Земли — ее малюток!
И его дьявольский хохот потряс люстру, над которой поднялась туча пыли. Пыль еще не успела осесть, как недалеко от меня послышался знакомый женский голос:
— Пришел ваш последний час, агрессоры!
С громадным трудом я смог повернуть голову и увидел мою жену Нианилу Федоровну с автоматом Калашникова в руках и еще нескольких вооруженных пожилых женщин. Среди них Клаву Стадницкую.
Загремели автоматы…
Премьеры, президенты и лидеры оппозиции кинулись врассыпную, опрокидывая скамейки и сшибая друг дружку.
Те же, в кого вонзались пули, тут же превращались в банки от кока-колы и, легонько позвякивая, катились по каменному полу.
Ноги мои не удержали меня, и я опустился на пол галереи.
Родные лица Нианилы и Кирюши склонились надо мной.
— Ты здоров, мой козлик отпущения? — спросила Нианила.
Я постарался усмехнуться.
— Вы-то почему здесь оказались?
— Потому что мы представляем Всемирный комитет бабушек и матерей.
Кирюша обнял и поцеловал свою маму.
Мы с Нианилой отошли и сели на каменную скамью под портретом пожилого графа в синем камзоле и голубых панталонах.
Мы держались за руки. Мы вспоминали нашу жизнь, которая проскользнула так быстро, но лишь укрепила нашу любовь.
Молодая китаянка баскетбольного роста остановилась возле нас и сказала моей жене:
— Мы отправляемся, госпожа президент. Инопланетные корабли уже приближаются к Земле. Вам предстоят нелегкие переговоры с противовоздушной обороной…
Сейчас наступает утро. Вот-вот поднимется солнце. Я сижу на краю бетонной посадочной площадки для космических кораблей на площади Хосе Марти в Веревкине, прислонившись спиной к ярко раскрашенной площадке для клоунов. В мою задачу входит не пускать детей на развлекательную площадку «Малютка» — а вдруг какая-то часть злодейских кораблей прорвется к Земле? Да и кто их знает — президентов и оппозиционеров, все ли разоблачены и покаялись?
Нианила вылетела в ООН, там она должна выступать в Совете Безопасности, конечно, если ей дадут там слово.
Утро веселое, поют птицы, кричат вороны.
Как там писал поэт?
«Что день грядущий мне готовит? Его мой взор напрасно ловит…»
От шоссе отходила дорога на Веревкин, районный центр Тульской области, некогда городок богатый, торговый, славный зерновой ярмаркой и церквами. Знаменитых людей Веревкин, правда, не дал, но воспитал немало достойных жителей.
Среди тех, кто был воспитан в Веревкине, а потом улетел, расправив крылья, в иные просторы, был и Анатолий Смольный, сорокалетний, склонный к полноте, но еще не расплывшийся коммерсант всероссийского, не побоюсь этого слова, масштаба.
В тот мартовский слякотный, метельный и при этом дождливый день он несся по шоссе из Москвы и торопил водителя Кешу, который не хотел торопиться, боясь погубить шефа. И телохранитель Харитон, кстати, из тех же мест, что и шеф, сидевший рядом с водилой, был того же мнения. Анатолий сердился на своих слуг, но ничего поделать не мог. В России дворня всегда имеет собственное мнение и навязывает его барину.
