— Тебе это известно? Кто ты таков? Зачем вы явились сюда, в Горн? Неужели не нашли более удачного времени, ведь город охвачен мятежом!
— Да, мятежом, который зажгли и возглавили сардонары. И именно потому мы и явились сюда. Я хочу предложить нашу помощь.
— Э, — презрительно скривился Грендам, и его разноцветные глаза тускло засветились, словно у выцедившего жертву хищника, — чем вы можете помочь вшестером огромному делу сардонаров?..
— Неважно, сколько нас. Важно, кто мы.
— И кто же? Назови свое имя! Твое и твоих спутников. А то я не привык разговаривать с какими-то безымянными проходимцами, — отозвался Грендам с той вульгарной ноткой, что отличала поведение и манеру общения бывшего плотника еще в ту пору, когда он был беспутным и вечно пьяным забулдыгой из трущоб Ланкарнака, а не сотрясал обитель Первого Храма в Горне.
Сутуловатый едва заметно поклонился. Его спутники остались недвижимы… Высокий предводитель дайлемитов произнес:
— Зовите меня Третий.
— Что за странное имя? Гм… — Грендам потянулся.
— Это не совсем имя. Просто я хочу подчеркнуть, что я тут — Третий, и ничего более. Что толку в именах? Ведь первые двое — вы, вожди сардонаров, Акил и Грендам. Так что Третьему позволительно быть безымянным.
— Ты умеешь располагать к себе людей, — вдруг взял слово Акил, перебивая Грендама, который явно хотел воспротивиться такому положению вещей. — В самом деле. Пусть будет Третий. Имена твоих спутников, я так понимаю, ты и вовсе не захочешь открыть.
— Ну почему же? Я могу назвать все имена, и свое собственное в том числе, я могу даже открыть лицо и приказать сделать то же самое моим людям, хотя обнажать лицо вне дома и тем более вне своего родного города, как тебе прекрасно известно, — позор для людей нашей крови. Точно так же тебе известно, что самое бранное слово в нашем народе, оскорбление, за которое может расплатиться кровью не только обидчик, но и весь его род, включая женщин и стариков, — «гололицый». Только зачем тебе видеть наши голые лица, мудрый Акил? Ты и так видишь людей насквозь. Это не грубая лесть, клянусь личинками священного червя! Просто в беседе с человеком нужно не преступать определенную грань, дабы не повредить общему делу.
Акил качнулся вперед, и его руки хищно взметнулись перед точеным лицом в священном жесте сардонаров:
— Какое же у нас с вами общее дело? Ты упоминал тут…
— Да! Ты видишь самую суть вещей. Я в самом деле хочу предложить тебе гареггов. Нам стало известно, что ты сумел возродить эту древнюю традицию, славную для Дайлема, и вот мы здесь.
Акил повернулся к нему спиной и окинул взглядом уже пустеющую площадь, растворяющиеся в вечерних сумерках людские толпы, мало-помалу редеющие и рассредоточивающиеся по близлежащим улицам и проулкам. Пешие и конные отряды сардонаров, провозглашая славу Леннару, Акилу и блаженному Грендаму, выдавливали людей с площади. Нескольких буйных горожан затоптали их же сограждане, но никто этого не заметил. Сардонарские глашатаи, в блестящих кирасах и с обмотанными желтыми повязками шеями, призывали горнцев направиться к Храму. Бойня у Этерианы тоже подходила к концу, и только несколько разрозненных групп мятежников выводили из различных порталов Собрания жиденькие вереницы смирившихся, поникших людей (большей частью из числа стражи) и тут же, у ограды и возле забрызганных кровью стен, сноровисто и деловито рубили им головы и вспарывали животы. У многих палачей были такие лица, словно они выполняли какую-то кропотливую работу по дому или хозяйству, а не занимались душегубством. Акил потер рукой лоб и, снова обратившись к Третьему и прочим дайлемитам, сказал:
— Вот как! Вы хотите выгодно пристроить товар, который раньше было затруднительно продать, так?
— В чем-то можно выразиться и так. Я не думаю, что ты откажешься от нашего предложения.
— Не спеши с выводами, дайлемит! Ты верно заметил, что я разбираюсь в людях. И я никогда не принимаю первого предложения, пусть даже очень выгодного. Собственно, я сказал напрямую. Мы нужно быть уверенным…
— Я могу дать тебе эту уверенность, — вклинился Третий в малую паузу, допущенную Акилом, — потому что мы явились не только касательно гареггов. Мы хотим влиться в ряды сардонаров. Мы хотим брать Храм. Мы готовы встать во главе одной из штурмующих колонн.
Грендам, который все это время занимался тем, что оглаживал незваных гостей уничижительным взглядом и облизывал языком углы рта, выражая тем самым полнейшее равнодушие, едва не свалился вниз, на площадь, чуть не перевалив через фигурные перила. Как один из Двух вождей сардонаров, он мог совершенно обезопасить себя от участия в вооруженных столкновениях, ограничившись зажигательной истеричной болтовней. И ему было совершенно непонятно, почему эти пришлые сами ищут себе смерти, объявляя о желании брать приступом твердыню Первого Храма! Он пробулькал что-то невнятное, но язык слушался как-то не очень… Акил сделал шаг вперед и сказал:
— Ты отвечаешь за свои речи, Третий? К нам склонилось множество людей, особенно за последнее время — но никто еще не изъявлял желания встать на острие штурмовых колонн! Я, конечно, знаю, что мои соотечественники по материнской линии, дайлемиты, довольно умелы и храбры в бою. Но что-то не припомню я такого самопожертвования среди славных жителей Дайлема! Хотя… вы, я так понимаю…
— Вот именно! — воскликнул Третий.
— Да, я заметил, что ты и твои спутники — из «бродячих», — кивнул Акил. — Принимать ваши услуги достаточно выгодно, я знаю, какие бойцы дайлемиты этого рода. Но «бродячие» всегда занимались только ОДНИМ делом. Они убивали гареггинов! А между тем мои ударные отряды состоят именно из них…
— Наверное, я рано приписал себе проницательность, Акил, — сумрачно заметил «бродячий», касаясь забинтованной рукой шлема, прикрывающего голову, — раз уж ты не можешь допустить, что и мы, дайлемиты, способны стать сардонарами!
— Весь Кринну и окрестности Дайлема кишат летучими отрядами Обращенных, — ядовито заметил Грендам. — Власть Храма слаба там, Ревнители разрознены и в смущении, и если вы уверовали в Леннара и его учение, то вы могли спокойно перебежать к нему…
— Отчего же в таком случае ты, красноречивый Грендам, сам не перебежал к нему после того, как наблюдал Леннара на ланкарнакской площади Гнева? Наверное, потому, что сам хотел власти, а Леннар никогда не подпустит к ней таких, как ты? — вкрадчиво проговорил Третий. — Ладно. Не будем вести этих бессмысленных споров. Если мы умные люди, то поняли друг друга, а глупцам не свалить Храм.
