Хелен Дюпон-Вонессен
Дафна Глокус-Вортингтон-Смит
Евгений Боголомов
Ву Чан Ци
Хэмиш откинулся и повернулся к Лейси.
– Сократ рыдает! Что делают здесь эти люди?
– Вы о моих товарищах из первого сословия? – спросила она, используя терминологию, которая на короткое время стала популярна в 2040–2050-е годы. – Послушайте, Хэмиш. Кто, по-вашему, оплатил все это? – Она показала наверх, явно имея в виду весь кристаллический корабль. – Космические Фабрики? Гигантский лазер? Большая часть олигархического клайда смирилась с судьбой – со страшной развязкой, предсказанной их карманными учеными и пророками. Им нужна была шлюпка, чтобы спастись из мира, которому предстояло потерпеть поражение. Много таких шлюпок.
– Но… – Хэмиш вспомнил, как десятилетиями льстил олигархам, а потом десятилетиями разоблачал их. – Но предполагалось, что на корабли будут отбирать…
– По достоинствам? Да, верно. – Женщина пожала плечами. – С большинством так и было. Но потом Институт решил, что места много.
– Много… Скажите, сколько же смоделированных сознаний на борту…
Прежде чем он сумел закончить вопрос, очки подсказали: 8009.
– Восемь тысяч с… но мне казалось, что резерв для полноценных сознаний ограничен.
Впервые с того момента, как они пришли в центр управления, заговорил Особо Мудрый:
– Наш кристаллический корабль больше среднего. Его объем во много раз превышает обычный. И это не единственное отличие.
Ом показал вперед, туда, куда они направлялись.
Хэмиш почувствовал, что их средство передвижения замедляет ход. Потолок-небо снова начал прогибаться, так как цилиндр сужался к корме. Вскоре показалась корма. Но это было совсем не то, чего ожидал Хэмиш.
Он думал, что увидит знакомые созвездия из ярких точек звезд, с особенно ярким центром – все еще ярким Солнцем, горящим над Землей. И, возможно, свечение лазера, толкающего корабль.
Но увидел за изогнутой оконечностью кристалла огромную плоскую темно-коричневую стену, мешающую смотреть в ту сторону. Он покачал головой.
– Я сбит с толку. А это что такое?
Лейси сочувственно кивнула.
– Позвольте-ка.
Она коснулась головы. Потом тем же пальцем постучала по очкам Хэмиша, и он увидел простой чертеж.
– Значит… то, на что я смотрю, – это огромный ящик, прикрепленный к нашему кораблю? – Хэмиш покачал головой. – Это ведь не стандартная конструкция? Я хочу сказать… из рубки на носу управляют парусом. Но на кой черт тут это?
Он показал на коричневую стену, мешающую увидеть их родную планету.
– Мы думали об этом, – заметил Особо Мудрый. – Некоторые считают, что в нем инструменты, которые повысят наши шансы на успех, когда мы достигнем цели.
– То есть орудия? Но какие?
– Возможно, сигнальные устройства, чтобы объявить о себе местным видам. Или телескопы, чтобы изучать их.
Или оружие, чтобы защищаться. Например, если мы обнаружим, что новая солнечная система заражена злобными старыми зондами.
– Что ж, все, что повышает наши…
Хэмиш замолчал, внезапно поняв все. И громко – даже в этом виртуальном царстве – щелкнул пальцами.
– Конечно. Это имеет отношение к Панацее. В ящике биореакторы, и генетические коды, и искусственные матки, и все, что нам понадобится в конце пути, чтобы обратить древние данные в живые органические существа!
Таков был великий план Эмили Тан – она составила его, узнав, что в поясе астероидов найден давно мертвый корабль-сеятель. Материнский Зонд, чьи дети были убиты примерно тогда же, когда погибли динозавры. Сам Сеятель представлял устаревший подход к распространению биоразума в Галактике – подход недальновидный и эгоистичный, сегодня, в более опасные времена, обреченный.
Но именно он дал начало великой идее Эмили.
Почему бы не использовать ту же технологию, чтобы возродить виды чужаков, которых мы находим запертыми в зондах? Разумные расы, давно погибшие, исчезнувшие из Вселенной. Сегодня их единственные потомки – это кибернетические тени, заключенные внутри хрустальных яиц. Но разве не возможно вернуть к жизни хотя бы часть этих разумных видов? Или существа, близкие к ним физически и духовно? Восстановить их как живые организмы здесь, на Земле?
А если это удастся – почему бы не начать с тех, кто доказал свою дружбу?
Этой идеи оказалось достаточно, чтобы разрушить союз посланцев-вирусов. Это предложение вызвало у некоторых виртуальных существ из артефактов неожиданный приступ тоски по их творцам. Давно забытые чувства живых существ, которые когда-то ходили под открытым небом, дышали воздухом, непосредственно взаимодействовали с космосом, вынашивали собственные планы, питали собственные надежды под нагими солнцами.
«Вы сделаете это для нас? – спрашивали они. – Даже зная, кто мы такие? Что мы пытались сделать?»
На что человечество ответило:
«Мы сделаем это не ради вас, а ради ваших предков, ранних версий ваших видов, которые создали вас. И ради ваших живых потомков».
Когда первое пробное воскрешение прошло успешно, когда несколько младенцев-чужих родились в искусственных матках и были приняты в человеческие семьи, виртуальные посланцы из десятков зондов предъявили свои тайные сокровища. Копия за копией генетические коды, которые они от всех прятали, информацию, погребенную в глубинах кристаллических решеток. Прежняя преданность для них вдруг стала важнее дарвиновского интереса, составляющего часть «вирусных» данных. И они были готовы платить цену, которую требовали за воскрешение.
Правду. Или ту часть правды, какую удавалось вытянуть из других чужаков. Тех, которые по-прежнему стремились распространять эпидемию.
Программа – с десятками видов инопланетных младенцев, которые воспитывались в питомниках, яслях и частных домах по всей Земле, – оказалась настолько успешной, что повсюду начала распространяться самонадеянная, дерзкая, даже мессианская мысль.
Почему бы не учить этому?
Если метод – прекращать эпидемию актами потенциального великодушия – работает для нас, может, он сработает и для остальных?
Хэмиш не сомневался: именно это объясняло присутствие сверхбольшого контейнера на «корме» их корабля.
– В нем должны содержаться средства создания Панацеи! Механизмы, чтобы начать этот процесс в новой солнечной системе.
Он испытал крайнее разочарование, когда Лейси отрицательно покачала головой.
– Сомневаюсь, Хэмиш. Простите, но это чушь.
– Почему?
