Патриция сжала руку Лэньера, внезапно испугавшись. Это шло совершенно в разрез с действительностью, казалось мистическим и неубедительным. До сих пор она думала, что ничто не может быть неизвестным потомкам, но тем не менее таковое было, первичное и основное; над ним работали, им манипулировали, но оно оставалось неразгаданным.
— Вы можете отобрать это у меня силой, — сказала она. — Зачем пытаться убедить меня?
— Сила в этих обстоятельствах бесполезна, — сказал Рю Ойю. — Либо вы даете это нам добровольно, либо не даете вообще.
— Для чего он вам нужен? Разве он не выполнил свое предназначение?
— Это дело чести, — улыбнулся Ольми. — Если Рыцари Круглого Стола могли вернуть короля Артура, не должны ли и мы поступить так же? Инженер должен увидеть, что его план принес плоды.
— Но не те, которых он ожидал.
— Не те, — согласился Ольми.
Патриция посмотрела на свои сжатые руки.
— Я что-нибудь потеряю?
— Нет, — спокойно сказал Смотритель.
— А взамен я смогу воспользоваться этим… — Она показала на миниатюрную клавикулу. — Почему она такая маленькая?
— Она деактивирована, — объяснил Йетс.
— Это ваша?
Он кивнул.
— Йетс передаст вам ее силу, и вы научитесь пользоваться ею во время церемонии, — сказал Рю Ойю. — Вы будете стоять рядом со мной.
— Корженовский здесь? Я имею в виду, его фрагменты?
— Он внутри меня. — Ольми показал на свою голову.
Патриция смотрела на Лэньера, как маленькая девочка, не уверенная в том, рассказывают ей чудесную сказку или невероятную истину. Она перевела взгляд на Ольми.
— Он в вашем импланте?
Ольми кивнул.
— В моем теле имеются дополнительные импланты, достаточные для того, чтобы содержать его.
— В вашем городе сейчас происходит нечто грандиозное, верно? — спросила Патриция.
— Да. Ваши товарищи на Пушинке сейчас наверняка уже знают об этом.
— Именно поэтому президент не мог остаться с нами?
— Да.
— Нам нужно отдохнуть, — вмешался Лэньер. — Мы не спали и не ели много часов…
— Вы собираетесь вывести Аксис на орбиту вокруг Земли? Разрушить Пушинку?
— Не совсем, — сказал Рю Ойю. — Но пока довольно. Мистер Лэньер прав. После того, как вы отдохнете, мы продолжим.
Патриция прищурилась и медленно покачала головой.
— Не знаю, о чем вы хотите со мной говорить. По сравнению с вами я полный дилетант, первобытный человек…
— Если мы не убедили вас в вашей ценности и вашем влиянии, тогда, значит, мы выражались не вполне ясно, — сказал Ольми. — Вы — источник работы Корженовского по созданию Пути. Вы заложили теоретические основы. Вот почему мы верим, что вы можете поделиться с ним Таинством. Он был вашим величайшим учеником.
Вы были его учителем, Патриция.
Мирский искал в толпе Погодина, Анненковского или Гарабедяна, время от времени поглядывая на пролетавшие над головой кресты. Солдаты, когда-то бывшие его подчиненными, угрюмо разглядывали командира, с обреченным безразличием уступая ему дорогу. Он приподнялся на цыпочки, вглядываясь в море голов, и заметил красное лицо Плетнева и ежик его коротко подстриженных волос. Пробравшись сквозь толпу, он подошел к бывшему командиру транспортного корабля и положил руку ему на плечо. Плетнев быстро повернулся и сбросил руку, затем наклонил голову набок, разглядывая Мирского.
— Где остальные? — спросил Мирский.
— Кто? Остальные убийцы? Вы заставили нас расхлебывать жуткую кашу, товарищ генерал.
Голос Плетнева был хриплым, прерывистым, испуганным и сердитым одновременно.
— Погодин, Гарабедян, Анненковский, — подсказал Мирский.
— Я не видел их с тех пор, как… что бы это ни было, — сказал Плетнев. — Теперь оставьте меня в покое.
— Вы были с ними, — настаивал Мирский. — Что случилось?
— Что вы имеете в виду?
— С Велигорским и остальными.
Плетнев подозрительно оглядел небо в поисках крестов.
— Они мертвы, товарищ генерал. Меня там не было, но Гарабедян мне рассказал. Их застрелили. — Он отвернулся от Мирского, пробормотав: — Надеюсь на Бога, что небесные псы этого не знают.
Над головой пролетело еще несколько крестов, заставляя головы поворачиваться, словно море колосьев на ветру. Мирский ушел, сунув руки в карманы, сгорбившись и с сосредоточенно нахмуренным выражением лица прокладывая путь среди людей.
Видимо, так же было и тогда, когда эвакуировались последние камнежители, подумала Джудит Хоффман. Челноки сновали вперед и назад от тупоносого корабля к скважине и большому трубоходу, который, как сказал Беренсон, брал на борт группы по двадцать человек из каждой камеры. Джудит была рада, что Уоллес и Полк в ее группе; она привыкла на них рассчитывать. Энн не появлялась; видимо, она все еще была в первой камере или уже на борту.
Женщина в черном вела за собой группу из четырехсот человек со всем мастерством пастуха, ведущего стадо. Роль собак играли хромированные кресты, мягко и настойчиво пресекавшие все попытки отделиться от группы. Хоффман смутно подумала о том, не применялись ли здесь устройства, влияющие на настроение; она чувствовала себя спокойно, не испытывая никакой тревоги, с ясной головой и даже отдохнувшей. Так она не чувствовала себя в течение уже нескольких недель.
Почти половину ее группы составляли русские. По какому-то взаимному согласию русские отделились от американцев, хотя в корабле летели их вперемешку. Мирского, насколько она могла видеть, среди них не было; не было и офицеров, принявших руководство вместо него.
Женщина предложила сделать шаг вперед, поочередно показывая на каждого, пока от группы не отделились двадцать человек. Во время отбора приземлился тупоносый корабль.
Она глубоко вздохнула, когда подошла ее очередь. В своем роде, это облегчение. Вся ответственность теперь исчезла. Здесь проходила граница между тем, что случилось раньше. Она обнаружила, что ей удивительно легко идти.
Словно покорная овца, Джудит поднялась на борт вместе с остальными.
Патриция и Лэньер остались одни в маленькой кабине у южного конца терминала; у них было немного времени для сна и для размышлений. Пиктор создал подобие знакомой обстановки, используя тот же базовый набор, что и в жилище Патриции в Аксисе, но Лэньера это вряд ли удовлетворяло; он был сердит и пребывал в некотором замешательстве.
— Ты понятия не имеешь, чего они хотят, — заявил он, когда они уселись на противоположных концах кушетки. — Насколько я понимаю, они собираются похитить твою душу… И меня не волнует, что именно они говорят; так или иначе, все звучит достаточно подозрительно, не так ли?
