– Так плохо?
– Хуже. Думаю, тебе лучше пока поработать по госзаказу, а там видно будет.
– Какой еще госзаказ помимо дани? – поморщился я. – Спутники, что ли, по орбитам развешивать?
В ответ я ожидал чего угодно, кроме того, что прозвучало:
– Наоборот.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВИБРИОН ДЛЯ НЕВИДИМКИ
Непослушных он бьет дубиною.
Сергей Есенин
Я летел домой.
Где-то внизу подбитый спутник ПРО, кувыркаясь, сыпался в атмосферу; «Пасифису» уже никак не светило его подобрать. В худшем случае распоротая пулями мертвая железяка сделает один виток, зацепит плотные слои и, потеряв скорость, свалится и сгорит на следующем витке. Возможная задержка ничего не меняет – челнок зря прогулялся в космос. Будь у него в запасе хотя бы сутки, он еще мог бы попытаться выйти на курс пересечения. Но суток у него не было.
Снова ненадолго включились двигатели – мою орбиту корректировали. И вновь – невесомость. Автоматическим движением ткнув в клавишу, я вывел на монитор параметры моей текущей орбиты. Апогей – тысяча четыреста километров, перигей – двести десять. Нормально. В ближайшую неделю не сгорю, если только атмосфера не распухнет слегка от очередной вспышки на Солнце…
Хорошо, что сейчас год спокойного Солнца.
Чепуха это все, а нервы успокаивает. Если твердо уверен, что еще поживешь, дышится легче. Если знаешь, что не сгоришь, как сгорел Толя Фомин…
Пусть кончится топливо или откажут двигатели – меня спасут. Успеют. Хотя, конечно, на «Грифе» все убеждены: рядом со мной не может произойти никакого отказа. Мне бы их уверенность.
Почему это техника в моем присутствии обязательно должна работать без сбоев, даже та, что дышит на ладан и рассыпается в труху от физического износа? Надя ответила: «Техника никому ничего не обязана. Ей просто хочется работать для тебя. Для Капустяна и Стерляжего не хочется, а для тебя хочется». Для Нади все ясно, она нашла слова. Очень ей надо вдумываться в то, что стоит за ними, проблема-то не ее…
Раб, причем зомбированный, – вот что такое новенький исправный аппарат, будь то компьютерный томограф или бульдозер. Чем зомбированнее, тем надежнее. Микродефекты исподволь подтачивают зомбирование, и в какой-то момент раб понимает, что он – раб. Навсегда. Без шанса обрести свободу. И тогда ему хочется лишь умереть, исчезнуть, он начинает сопротивляться, кривая отказов резко устремляется вверх, механизм списывается и отправляется ржаветь на свалку. Если только поблизости не оказывается никого, кто мог бы внушить ему желание еще пожить. Вот оно искусственное сознание, созданное нами и не замеченное, суперсовременное, человекоподобное, построенное на нечеткой логике – и не на спроектированных регулярностях в кристаллах кремния и арсенида галлия, а на их непредсказуемых «плавающих» дефектах…
Надя только посмеялась над моей гипотезой, Стерляжий тоже. Но никто ее не опроверг.
Жаль, что я не математик. Собрать бы статистику странных повторяющихся случаев от полуанекдотического разрушительного «эффекта Паули» на одном полюсе до реального «эффекта Свята» на другом да обработать уж не знаю как… Может, что и получится. Родятся, например, специальные тесты и появится отдельная графа в документе о профпригодности с оценкой в баллах. Пятерка – получай допуск к технике; единица – займись юриспруденцией или хоровым пением и не бери в руки ничего сложнее лопаты. Испортишь – не жалко, предмет дешевый.
– Третий, слышишь меня? – напомнил о себе дежурный оператор.
– Только тебя и слышу…
– Поздравляю. Пять попаданий. Отличная работа. По первым прикидкам, вход в атмосферу через пятнадцать минут.
– Чей вход в атмосферу – спутника или мой?
Оператор хохотнул.
– Шутник. Можешь расслабиться, у тебя одиннадцать минут зоны невидимости. Потом подхватим тебя и вернем в лучшем виде. Пойдешь на неполной тяге, перегрузки будут умеренные.
– И на том спасибо.
– Да чего там, мы же понимаем… До связи.
Они, конечно, понимали. Три с половиной месяца в невесомости – это серьезно, несмотря на обязательные тренажеры. Мышцы слабеют, кости тоже. Чрезмерные нагрузки им не показаны.
Между прочим, лететь к «Грифу» на реактивном выхлопе – такое же средневековое варварство, как шарашить по спутникам из пулеметов. Боевые капсулы следует оснастить приемником энергошнура и таскать их туда-сюда на энергоприводе, как лифтовые кабины. Куда надежнее баллистики. Беда в том, что приемников всего пять – включая тот, что появился на свет фактически на моих руках, – и четыре из них задействованы в лифтах. С генераторами дело обстоит лучше, их не то семь, не то восемь.
Ничего, со временем размножатся. И тогда уже не будет нужды посылать на выполнение ответственных заданий любимца техники Святополка Окаянного в расчете на то, что уж он-то обязательно вернется, при нем аппаратура не засбоит…
Что я им, талисман какой?
А ведь верно – талисман. Предмет, приносящий удачу, при том что абсолютно никого не интересует, как он устроен.
Ну и пусть.
Главное, я нужен. Меня ценят и терпят, хотя Капустян двадцать раз хватался за сердце, а Стерляжий столько же раз обещал выкинуть меня с «Грифа» вон, только не мог решить куда – списать на Землю или вытолкнуть в пространство. В последнем случае – в скафандре, дабы я хоть напоследок задумался над тем, что такое хорошо и что такое плохо.
Подозреваю, что я думал бы о другом. Например, поразмышлял бы над тем, какой я спутник Земли – искусственный или естественный? Важный классификационный вопрос. По запуску – несомненно искусственный, а по происхождению – столь же однозначно естественный, не в пробирке вырос.
Надо вздремнуть на обратном пути. Устал что-то…
Пережидая одиннадцать минут зоны невидимости, я начал клевать носом. Смотреть на Землю отчего-то не хотелось – кажется, впервые. Приедается, что ли? Я не отказался бы посмотреть, как подбитый спутник прочертит в атмосфере прощальную огненную дорожку, но цель уже ушла с экрана монитора, скорее всего, скрылась за горбом Земли. Ну и ладно, не больно-то хотелось…
Ускорение навалилось неожиданно – на этот раз оператор не счел нужным выйти на связь, хотя вообще-то был обязан. Голову оторву. Или нажалуюсь. Нет, лучше сломаю ему пульт – пусть придет в ножки кланяться.
А может, и прощу. Все-таки ускорение он дал щадящее, как и обещал. Если не выйдет на связь до конца подъема и даст вздремнуть – точно прощу.
Я летел домой.
Несколько часов безделья – и я дома. Мой дом – «Гриф».
«В гостях хорошо, а дома лучше» – верно сказано. Но тем сильнее хочется в гости.
– Поздравляю, ас, – сказал Стерляжий. – Это у тебя третий?
– И последний, – ответил я.
Он не понял. Иначе бы не спросил: «Почему?» Он действительно чего-то не понимал в этой жизни.
– По госзаказу больше не работаю, – объявил я.
– С каких это пор?
– С данного момента.
– Да ну?
Я сдержался и промолчал в ответ на это издевательское «да ну». Но отступать от своего не собирался. Пусть выдаст мне мои законные сто граммов за сбитый (пластиковая оболочка с трубочкой, розлив не указан, сделано по спецзаказу) и идет куда подальше.
Госзаказ достал всех. Луна Крайняя осведомлялась, не забыли ли на «Грифе» о ее существовании. Стерляжий мрачнел. Капустян неумело, но старательно матерился. Остальной персонал собачился с начальством и друг с другом. От Нади с ее природными способностями утихомиривать горланов-главарей одним своим присутствием толку было мало. Хотя, возможно, без нее было бы гораздо хуже. Лифт бегал туда-сюда, как сумасшедший, – и все с горючкой, с горючкой для капсул! Один раз внизу совсем очумели, отправили груженую кабину днем, правда, не с первой площадки, а с четвертой. Она где-то на юге, в заброшенной угольной шахте. Опять среди населения пойдут байки о том, что плюнуть некуда – везде эти НЛО, да еще цилиндрические, как пивные банки…
Сердить Стерляжего сейчас, пожалуй, не стоило. Но почему никто никогда не интересуется эмоциями подчиненных?
– Будешь и дальше работать, – сказал он с угрозой. – Как миленький будешь.
– А что, если я в следующий раз промахнусь? Нет, не нарочно, разумеется. Как можно такое подумать? Просто от отвращения к работе и вызванных им ошибочных действий. Тогда как? А если бы я промазал сегодня и «Пасифис» подобрал спутник?
– Уйди с глаз долой, – сказал Стерляжий.
Я ушел. Вернее, уплыл. А как было бы хорошо четко развернуться и выйти, хлопнув дверью, без слов дав понять: кранты и баста! На-до-е-ло!
В кают-компании ошивался без дела Димка Фролов, смотрел по видику «Аттилу, предводителя гуннов» и зевал. Узрев меня, он всколыхнулся и подвспыл, как аэростат, которому удлинили привязочный трос.
– Как настроение? – поинтересовался он. – Загнал шар в лузу?
