я. Внутри меня кто-то кричал «нет», а мой рот говорил «да».
– Тогда решено. Сейчас я пойду к мистеру Щуплу и договорюсь с ним. Ты точно согласен остаться? – спросил меня дед Матвей.
– Да? Да, – я будто бы спросил себя, но ответил кто-то другой моим ртом.
– Тогда отлично. Посиди пока в комнате, приди в себя. В лучше полежи. Выглядишь как-то не очень. Наверное, из-за операции.
– Какой операции? – не понял я.
– У тебя была ранена голова, ты истекал кровью. А мистер Щупл сделал тебе операцию. Ты должен ему спасибо сказать. Он тебя спас, – улыбаясь произнес дед Матвей, поправляя мятые брюки.
– Он меня спас, – только и понял я.
– Да, ты пока приляг. А я схожу и все узнаю.
Как только он вышел из комнаты эта магия гипноза, или что это было, резко исчезла, и я очнулся. После чего я встал с кресла, закрутил головой, прогоняя туман в голове. Было ощущение будто мне в голову вкрутили триста шурупов, и я старался их сбросить. И тут я понял – дед Матвей хочет пойти к мистеру Щупольцу. Эта мысль пронзил меня насквозь. Чтобы привести моих родных. Привести их из города. А значит выйти на улицу. Это сделает либо дед Матвей, либо сам мистер Щупл. Поэтому я понял, что можно проследить за ним. И сбежать. Я верил, что я смогу. Да даже если и не пойдет наружу, то он хотя бы приведет меня к мистеру Щуплу. Это единственная ниточка ведущая меня отсюда.
Я метнулся к двери и выскочил в коридор. Дед Матвей еще двигался по коридору в пределах видимости. Я был очень осторожен, шел очень далеко, но не так, чтобы потерять из виду. А дед Матвей и не поворачивался. Спустя минут 20 брожения туда-сюда он зашел в какую-то дверь. За месяц нахождения тут я уже немного начал ориентироваться. Но в этой части дома точно не был. А вдруг это выход на улицу? Я подошел к двери и приоткрыл ее. Совсем чуть-чуть, чтобы не обнаружить меня. На мое огорчение за дверью была не улица. Там была еще одна из многочисленных комнат. Внутри была полутьма, и только легкий свет пробивался из-за окна в дальней стене. Я протиснулся в комнату и не спеша на цыпочках пошел к окну. Неужели это солнечный свет? Неужели это выход? Надежда на это отдавалась стуков в сердце. Но когда я подошел и осторожно заглянул туда, то был огорчен еще раз. И там была не улица. Это был свет лампочки из соседней комнаты. Значит это окно между комнатами. Понятно. Справа от окна я теперь разглядел дверь, ведущую в ту комнату. Но заходить я не стал. Через окно увидел два силуэта. Приглядевшись, я различил в них мистера Щупла и дед Матвея. Дед Матвей спокойно стоял, а мистер Щупл быстро размахивал своими руками. Или что у него вместо рук. И что-то кричал. Но я ничего не слышал. Немного погодя мистер Щупл перестал жестикулировать. Он подошел к деду Матвею, положил свои руки ему на плечи, и они застыли. Они стояли так около минуты, но мне казалось, что целую вечность. Дед Матвей начал слегка светиться. А потом сильнее. Свет становился всё ярче и ярче. И вскоре заполнил всю комнату. И я зажмурил глаза.
День три тысячи восемьсот сорок пятый. Дневник исследования. Я, Щупл М. Я, злой Щупл М. Я Щупл М в гневе. Я вернулся к себе после общения с Денисом… в ярости. Хотелось разнести всё. Перевернуть всё вверх дном и улететь отсюда восвояси. Я сидел и никак не мог унять своих чувств. Что-то внутри крутилось и дрожало, точно я не понимал, что же такое происходит. Как будто что-то злое во мне хотело излиться, а сдерживало его только непонятное усилие. Мне казалось, если я заговорю, то разорвусь. В это время ко мне пришел Матвей Петрович.
– Привет, – осторожно произнес он. – Всё в порядке?
Его лицо выражало глубокую озабоченность. Наверное, я выглядел очень странно и необычно. Я и не скрывал этого. Я просто не умел. Мы, Щуплы, никогда не скрываем эмоции. Более того, иногда мы даже пытаемся искусственно добавлять в них позитив. Это же распространённая у Щуплов традиция. А скрывать негативные эмоции мы не умеем. Возможно, потому что они у нас только положительные. Поэтому сейчас мне было совсем не по себе. И я не знал как с этим справляться.
– Не в порядке! – выкрикнул я на эмоциях. – Денис не хочет счастья. Он хочет уйти… Никто еще не хотел уходить отсюда… А он! Захотел! Уйти! Навсегда! Но ведь это по меньшей мере нечестно и неблагодарно по отношению ко мне. Я делаю все для него. Для всех вас!
– Успокойся, друг. Давай я с ним поговорю, – спокойным голосом сказал Петрович.
Я понимал, что он хочет меня поддержать, мне это было приятно. Где-то отдаленно я ощущал его тревожность за меня, но больше чувствовалась его безграничное спокойствие, но тоже где-то вдали. Я хотел дотянуться до него и взять, хотя бы частичку. Тогда я смог бы успокоится. Хотя бы на секунду. Но гнев во мне пылал слишком сильно и не давал сконцентрироваться. И вместо этого я разразился гневной тирадой.
– Нет смысла с ним говорить! Он тяжелый случай! Его не переубедить! Он не хочет расслабляться, отдыхать и наслаждаться жизнью! Ему подавай препятствия, чтоб он через них прыгал. Прыгал и падал. Разбивался бы, жаловался на несправедливость жизни. Вставал, шел дальше и снова падал. Он любит двигаться и идти вперед. А просто лечь и безмятежно радоваться жизни он не хочет. Денис хочет счастье через горе. Он любит трудности так же сильно, как и отдых. Или даже сильнее. Думаешь сможешь его переубедить? Я попробовал. Видишь, что из этого вышло? Нет, я этого просто так не оставлю! Сам должен понять, какой он на самом деле! Почему я его терплю?
Я почувствовал себя дико уставшим и будто бы растекся на кровати, словно мороженное растаявшее под жарким солнцем.
– Я с ним поговорю. Я почти уверен, что смогу его переубедить. Я попробую, – спокойно сказал Петрович. – А ты пока отдохни. Я вернусь как поговорю. Держись, друг. Не вешай нос.
Он похлопал мне по плечу и вышел. А я остался один. Один со своими чувствами и мыслями. И воспоминаниями…
Одно воспоминание прилетело ко мне как камень – сильно
