И вот теперь генерал-полковник Суворов в очередной раз вызвал к себе ребят, чтобы продуктивно, за шашлыком и банными процедурами обсудить с ними предстоящие дела, безусловно государственной важности. Парни прибыли поздним утром, когда стрелки часов показывали половину двенадцатого, однако Петр Григорьевич, сославшись на какие-то важные дела, отбыл в неизвестном направлении, заверив, что обязательного будет к вечеру. Оставив свою дачу, фактически, на попечение Кондратьева и Мезенцева, генерал строго-настрого наказал ребятам приготовить все к его приезду и ни в коем разе ни начинать развлекаться без появления его дражайшей персоны.
Сказано - сделано. Григорий занялся мангалом, а Кондратьев - всем остальным. Очень скоро из кирпичной трубы двухэтажного бревенчатого строения поплыл густой, сизый дым; запахло смолой и, отчего-то, медом. Охрана, изредка появлявшаяся в поле зрения, жадно втягивала носами теплый, летний воздух, пропитанный приятными ароматами.
- Будешь? - спросил Михаил протягивая Григорию бутылку "Хиршбрау Альгоер Хютенбир".
Мезенцев мельком взглянул на протянутое пиво, взял, протирая пальцем конденсат с горлышка.
- Господа не пьют "Клинское"? - усмехнулся он, сделав один глоток средней величины.
Пиво нежным, густым потоком омыло горло, слегка ударив в нос.
- Когда это наш генерал опускался до простых смертных, - ответил Михаил, разом осушив половину бутылки аналогичного.
- Много не пей, - заметил Мезенцев. - Нам еще работать.
- Мне похмелье не грозит, - махнул рукой Кондратьев. - Сам же знаешь, что меня эта напасть не берет.
Псионик лишь качнул головой. Кондратьев вовсе не хвастался, а говорил правду. Суперсолдат мог разом выпить бутылку водки, а потом всадить весь магазин АК в десятку со ста метров, причем сделать это как стоя, так и лежа, и без специальных оптических приспособлений, облегчающих жизнь стрелку.
- Никак в толк не возьму, как тем, кто с тобой работал, удалось создать такой крепкий организм. - Мезенцев решил, что пришла пора перевернуть шампуры, и сейчас активно этим занимался, не забывая поливать мясо вином. Для этого дела Петр Григорьевич не пожалел эксклюзивную бутылку французского сухого, урожая бог знает какого года. Эксклюзив, конечно, эксклюзивом, но на вкус Григория вино было кислым и совсем не вкусным. Впрочем, парень никогда не считал себя великим знатоком вина. Невеликим, впрочем, тоже. - Ты уверен, что тебя почивали исключительно военной фармакологией?
- Ты на что намекаешь? - насторожился Кондратьев. Когда речь заходила о его прошлом, это всегда вызывало некоторое напряжение у молодого суперсолдата.
Мезенцев, впрочем, никогда не позволял себе переходить рамки приличия, поэтому любые разговоры на запретные темы, а таковых в последнее время набралось великое множество, вел предельно корректно.
- Ты уверен, что в твоей подготовке не имелись секретные пункты, о которых тебе не рассказали? Как по мне, так сложно объяснить твои фокусы с алкоголем.
- А как по мне, так все очень просто объясняется, - ответил ему Михаил. - Если долго тренировать организм, то он способен на поистине невероятные вещи. Ты же знаешь, что я легко переношу смертельный для человека холод, при этом будучи без одежды и на ветру. Тоже скажешь, ученые во всем виноваты?
- Не, там же другое, - запротестовал парень.
- Там та же тренировка организма, только ее цель состоит в ином. Медитативные практики, растирания, горячие и холодные ванны - все это существовало лишь для того, чтобы научить мое тело, точнее физиологию моего тела, правильно реагировать на окружающую среду и ничего больше. С расщеплением алкоголя, да и вообще с управлением своим собственным метаболизмом, та же история. Это тренировки, медитативные практики, комплексы различных упражнений. И никакой, заметь, генетической терапии, на которую ты так прозрачно намекаешь.
Мезенцев тяжело вздохнул, почувствовав себя не в своей тарелке.
- Извини, - буркнул парень, с головой уходя в мангальные дела. - Я не должен был такое спрашивать.
- Отчего же?- хитро улыбнулся Кондратьев.
- Ну...
- Мы с тобой - команда, а члены команды должны знать друг о друге все. Это ты своей Оксане можешь рассказывать необходимый для отношений минимум, но мне ты обязан докладывать обо всем, потому что от того, насколько хорошо мы друг друга чувствуем, ощущаем, как мы друг другу доверяем, зависят наши жизни.
- Понимаю, - согласно кивнул Мезенцев. - Вот только с Ломановой так не получается.
- Отчего это? - поинтересовался Кондратьеве не без доли ехидства.
Григорий долго не отвечал, словно боясь признаться другу в чем-то запретном.
Наконец он молвил:
- Она все из меня вытащила, и я ничего не смог с собой поделать.
Плечи парня опустились. Вся его фигура как-то сразу осунулась, сделалась более приземистой, словно ее чем-то придавило сверху.
- Значит мне придется ее ликвидировать, - буднично, абсолютно спокойно заявил Михаил.
Мезенцев, не веря своим ушам, обернулся на боевого товарища. Тот продолжал поглощать пиво и глядел на псионика ничего не выражающим взглядом.
У Мезенцева перехватило в груди.
- Ты... Ты сейчас... серьезно сказал?
- Я по-твоему когда-нибудь шутил насчет работы? - ледяным тоном спросил суперсолдат.
- Н-нет, но...
Все еще не веря своим ушам, Григорий попытался "прочесть" спецназовца, и в это время Михаил заражал, что есть мочи.
- Ох, Гриша, ну и рожа у тебя была, - давясь слезами, воскликнул Михаил. - Словно ты кило лимонов употребил, причем за раз.
Григорий насупился и стал похож на нахохлившегося птенца.
- Нельзя же быть таким доверчивым, - продолжал заливаться Кондратьев. - При всех твоих способностях, обвести тебя вокруг пальца - легче легкого.
- Вовсе не смешно, - пробурчал в ответ Мезенцев, досадуя больше на себя, чем на суперсолдата.
- Кому как, - сказал Михаил, утирая лицо от слез. - Я так давно не ржал, знаешь ли. Не в первый раз, кстати.
- Ой, не начинай, - махнул рукой Григорий. - Сейчас заведешь свою песню.
- Какую?
- А то ты не знаешь какую? Станешь раздувать из мухи слона.
- Вовсе не стану, - возразил Михаил. - Если серьезно, что твоя благоверная о тебе знает?
Григорий вздохнул, собираясь с мыслями. За последние два года он хорошо (так ему казалось) изучил своего напарника, но, несмотря на все, Мезенцев не знал, как отреагирует Кондратьев на его слова.
- Не надо считать Ломанову дурой, - начал парень немного издалека.
- А я и не считаю, - парировал Михаил.
- Она видела нечто такое, чему не могла дать логического объяснения, - продолжил, тем временем, Григорий. - Кроме того, после теракта она нуждалась в психологической помощи. Я очень за нее переживал и решил ей все рассказать. Она спросила меня, кто я, чем занимаюсь, что умею, и я все ей выложил. Теперь она в курсе, что я псионик и частенько работаю на правительство.
