Скорее всего, кучу бюрократов, одернул я сам себя. Всякие там федеральные служащие, конгрессмены, техники, военные наблюдатели, ученые, может, репортеры и фотографы от «Лук» и «Лайф» или даже целые команды с программ Эн-Би-Си и Си-Би-Эс. Но и в этом случае зрелище впечатляло. Я тоже помахал рукой вслед удаляющемуся кораблю.
Забравшись обратно в машину, я задумался. Может быть, недалек тот день, когда на лунной поверхности выстроятся ровные ряды типовых домиков. С телевизионными антеннами на крышах и розеновскими спинет-пианино в гостиных… И вполне вероятно, уже в следующем десятилетии я буду помещать свои объявления в газетах совсем других миров. Ну разве это не романтично? Разве не связывает нашу деятельность с далекими звездами?
Хотя, наверное, имелись и более прямые связи. Пожалуй, я мог понять страсть Прис, ее маниакальную зависимость от Барроуза. Он был тем звеном, что связывало нас, простых смертных, с далекими галактиками. Причем, и в моральном, и в физическом, и в духовном смыслах. Он присутствовал как бы в двух реальностях — одной ногой стоя на Луне, а другой находясь в реальном Сиэтле или Окленде. Без Барроуза наши мечты о космосе оставались лишь мечтами, он же своим существованием превращал их в реальность. При этом сам он вовсе не трепетал от грандиозной идеи застройки лунной поверхности, для Барроуза это была только еще одна, пусть и многообещающая, деловая перспектива, так сказать, высокорентабельное производство. Даже более выгодная, чем эксплуатация трущоб.
Итак, назад в Онтарио, сказал я себе. Пора возвращаться к нашим симулякрам — новым заманчивым изобретениям, разработанным как приманка для мистера Барроуза. Благодаря им мы выделимся в его глазах и сможем надеяться на достойное место в его мире. Это наш шанс остаться в живых.
Вернувшись в Онтарио, я сразу отправился в «Объединение МАСА». Еще подъезжая к зданию и выискивая место для парковки, я заметил большую толпу, собравшуюся у нашего офиса. Вернее, у нового павильона, отстроенного Мори. «Вот оно, — сказал я себе с ощущением безнадежности. — Началось».
Я припарковался и поспешил смешаться с толпой у застекленной витрины. Там внутри мне удалось разглядеть высокую сутулую фигуру за столом. Знакомые черты лица, борода — я узнал Авраама Линкольна, писавшего письмо за старинным шведским бюро орехового дерева. Знакомая вещица. Раньше она принадлежала моему отцу и была перевезена сюда из Бойсе специально для этого шоу.
Это меня неожиданно рассердило. И при всем при том я не мог отрицать аутентичность нашего симулякра. Линкольн, одетый в одежду своей эпохи, с гусиным пером в руке, получился удивительно похожим. Если б мне не была известна вся предыстория, я, пожалуй, решил бы, что это какая-то фантастическая реинкарнация бывшего президента. Черт побери, а не могло ли быть все именно так? Возможно, Прис в чем-то права?
Оглядевшись, я заметил табличку на витрине, где красиво отпечатанными буквами сообщалось:
ПЕРЕД ВАМИ АУТЕНТИЧНАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ АВРААМА ЛИНКОЛЬНА, ШЕСТНАДЦАТОГО ПРЕЗИДЕНТА СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ.
ПРОЗВЕДЕНО КОМПАНИЕЙ «МАСА ЭЛЕКТРОНИКС» СОВМЕСТНО С ФАБРИКОЙ РОЗЕНА ПО ПРОИЗВОДСТВУ ЭЛЕКТРООРГАНОВ, ГОРОД БОЙСЕ, ШТАТ АЙДАХО.
ВЫСТАВЛЯЕТСЯ ВПЕРВЫЕ. ОБЪЕМ ПАМЯТИ И НЕРВНАЯ СИСТЕМА ВЕЛИЧАЙШЕГО ПРЕЗИДЕНТА ВРЕМЕН ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ В ТОЧНОСТИ ВОСПРОИЗВЕДЕНЫ СТРУКТУРОЙ УПРАВЛЕНИЯ И МОНАДОЙ ДАННОГО УСТРОЙСТВА. ОБЕСПЕЧИВАЮТ ПОЛНОЕ ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ РЕЧИ, ПОСТУПКОВ И РЕШЕНИЙ ШЕСТНАДЦАТОГО ПРЕЗИДЕНТА В СТАТИСТИЧЕСКИ ОБОСНОВАННОЙ СТЕПЕНИ ПРИГЛАШАЕМ ЖЕЛАЮЩИХ.
В объявлении четко была видна рука Мори. Взбешенный, я протолкался через толпу и попытался войти а павильон. Дверь оказалась запертой, пришлось открывать ее своим ключом. Внутри я увидел новенький диван в углу комнаты, на котором сидели Мори, Боб Банди и мой отец. Они внимательно наблюдали за Линкольном.
— Привет, дружище, — обратился ко мне Мори.
— Ну что, успел вернуть назад свои денежки? — спросил я.
— Да нет. Мы ни с кого денег не берем — простая демонстрация.
— Эта дурацкая надпись — твоя выдумка? Да я и сам знаю, что твоя. И какого рода уличную торговлю ты планируешь открыть? Почему бы вашему Линкольну не продавать ваксу или моющее средство? Что ж он просто сидит и пишет? Или это является частью рекламы кукурузных хлопьев?
— Он занят разбором ежедневной корреспонденции, — сказал Мори. И он, и Боб, и даже мой отец выглядели притихшими.
— А где твоя дочь?
— Она скоро будет.
— И ты не возражаешь против того, чтобы он сидел за твоим столом? — обратился я к отцу.
— Нет, mein Kind, — ответил он. — Ты бы пошел и поговорил с Линкольном, он не сердится, когда его прерывают. Вот чему бы я хотел у него научиться.
— Хорошо, — бросил я и направился к фигуре у шведского бюро.
Толпа по-прежнему глазела на всю сцену через витринное окно.
— Господин президент, — промямлил я, почувствовав комок в горле. — Сэр, мне неприятно вас беспокоить…
Я прекрасно знал, что беседую с механизмом, но в то же время не мог избавиться от нервозности. Вообще, меня бесила необходимость участвовать в дурацком спектакле наравне с машиной. При этом никто не позаботился дать мне бумажку с инструкциями, предоставив самому решать все проблемы. Если б я мог их решить! Почему бы не обратиться к нему «мистер Симулякр»? Ведь в конце концов это правда?
Правда! А что означает «правда»? Это — как в детстве, когда тебе надо пересечь холл универмага и подойти к Санта Клаусу.
Когда легче упасть замертво, чем сказать правду. Хотел бы я этого? В подобной ситуации признание правды значило бы конец всего, в первую очередь, меня самого. Своей правдой вряд ли я сделаю больно симулякру. Что касается Мори, Боба Банди и даже моего отца, так они, скорее всего, ничего не заметят. Следовательно, мне надо было защищать прежде всего самого себя. Я осознавал этот факт очень четко, лучше всех, как в этой комнате, так и за ее витриной.
Подняв глаза, Линкольн отложил в сторону гусиное перо и сказал высоким, но не лишенным приятности голосом:
— Добрый день. Полагаю, вы — мистер Луис Розен?
— Да, сэр, — ответил я.
И мгновенно комната взорвалась в моих глазах. Шведское бюро разлетелось на миллион кусочков, и они медленно, как в замедленном кино, полетели мне в лицо. Я закрыл глаза и упал ничком, даже не выставив вперед рук. Грохнулся на пол прямо у ног Линкольна, и тьма накрыла меня.
Это был обморок. Впечатление оказалось настолько сильным, что я потерял сознание.
Когда я пришел в себя, то обнаружил, что сижу в углу офиса, опираясь на стену. Надо мной склонился Мори Рок. В одной руке у него дымилась привычная «Корина Ларк», в другой он держал открытую бутылочку нашатырного спирта, которой помахивал у меня перед носом.
