Алекс очень хорошо знал, что женщины и их вагины обладают нешуточной властью. Именно благодаря этой власти в один прекрасный день женщинам предстоит править миром. Впрочем, с точки зрения законов природы и человеческих инстинктов, это было вполне естественно, поскольку женщины куда разумнее мужчин. Слабость мужчин заключалась в их ненасытном эго, которое требовало постоянной дозаправки, постоянного самоутверждения, которое только вагины могли им предоставить.
Женщины всегда пользовались этой властью. Мужские слабости заставляли самцов сражаться за лучшую из представленных вагин, причем дело могло запросто дойти до смертоубийства. В прежние времена их единоборство выливалось в форму дуэлей. Женщинам оставалось радоваться лишь одному – что мужчинам так до сих пор и не пришло в голову объединиться и распоряжаться женщинами на равных правах.
Алекс сразу понял, насколько правы мужчины-мусульмане, которые всегда держали своих женщин максимально закрытыми, тем самым лишая их власти. Размышляя надо всем этим, Алекс рассеянно следил, как покачиваются в танце пары и в такт их телодвижениям вагины трутся о пенисы. Ему потребуется еще несколько дней, чтобы в полной мере оценить, насколько женская половина человечества продвинулась вперед за прошедший двадцать один год.
Второй Отчет подтверждается.
Музыка смолкла, танцующие остановились и зааплодировали, но разноцветные зелено-красно-пурпурные лучи цветомузыкальных прожекторов продолжали обшаривать зал, высвечивая даже самые потаенные его уголки. В наступившей тишине стали слышны обрывки разговоров и веселый смех. Явно настало время освежиться шампанским или пивом, ставшим в последние годы самым популярным напитком среди молодых людей и девушек, которые зачастую пили его прямо на улице.
Надо расслабиться, напомнил себе Алекс, надо чувствовать себя комфортно.
И тут вернулся охранник.
– Пожалуйста, следуйте за мной.
Он повел Алекса мимо столиков в дальний конец зала, где было не так многолюдно. Похоже, владельцы заведения обсуждали в этом уголке грядущие сделки с важными деловыми партнерами, на пальцах которых сверкали перстни с крупными бриллиантами, а на запястьях красовались дорогие «Ролексы» и «Патек-Филиппы». Здесь, в стороне от толпы, было значительно тише.
Охранник подвел Алекса к столику, стоящему на небольшом возвышении, за которым сидел Христенко, внимательно разглядывающий его. Впрочем, ум Геннадия Игоревича явно был занят сейчас чисто деловыми вопросами.
Здесь Христенко был уже не генералом, а чистым бизнесменом. За столиком он сидел один, а когда Алексей приблизился, молча дождался, пока уйдет охранник.
– Присаживайся, милости прошу, – сказал Геннадий Игоревич, указывая на соседний стул. Затем он повернулся к стоящему неподалеку официанту, обслуживающему его и только его одного.
– Водки для моего друга, – бросил он.
Официант кивнул и мгновенно исчез. Алекс уселся на предложенный стул, не переставая разглядывать зал.
Заметив это, Христенко улыбнулся.
– Можно подумать, что ты здесь в первый раз.
Алекс улыбнулся:
– В принципе, вы правы, но здесь все всегда кажется каким-то новым. Как в первый раз.
Христенко не смог удержаться от смеха, потом полез в карман за пачкой «Кэмела».
– Да, пожалуй, это верно. Сейчас у нас в России как будто все в первый раз – лучше стали казино, упрочились связи с колумбийскими картелями. То есть человек либо в деле, либо нет.
Христенко прикурил, глубоко затянулся и вдруг зашелся в приступе мучительного кашля. Он вытащил из кармана платок и отхаркнул в него смесь мокроты и крови.
– Прошу прощения, – извинился он, – но сибирский климат мне тоже не пошел на пользу.
Он явно был серьезно болен.
– Что с вами?
– Лучше не спрашивай, – ответил тот и залпом осушил бокал шампанского. После этого снова заговорил, но теперь в его голосе чувствовалась напряженность: – Диск ведь у тебя. Давай…
Алекс толкнул к нему по гладкой поверхности стола небольшую прозрачную коробочку. Христенко поймал ее и, открыв, тут же принялся внимательно изучать то, что находилось внутри. Алекс тем временем разглядывал своего собеседника, которого сегодня видел впервые в жизни, и внимательно следил за всеми его движениями. Вдруг Христенко покажется, что дело нечисто, и на лбу его запульсирует предательская жилка, или он промолчит тогда, когда следовало бы рассмеяться.
В этот момент вновь появился официант и поставил перед Алексом открытую бутылку «Столичной» и стопку. Христенко потянулся, взял бутылку и налил стопку до краев. После этого Геннадий Игоревич поднял бокал. К этому времени официант уже успел вновь наполнить его шампанским. Алекс проследил за тем, как его пожилой визави одним глотком осушает бокал, затем поднес стопку к губам и опустошил ее. Его обожгло так, как не обжигало еще никогда в жизни. Дыхание перехватило, ему показалось, будто он вот-вот задохнется. «По мне этого не должно быть заметно», – напомнил он себе.
В это время к их столику подошел какой-то человек – по ухваткам, похоже, из руководства клуба – извинился и протянул Христенко какой-то документ, требующий его подписи.
– Сколько килограммов? – спросил Христенко.
– Триста.
– Смотри, проверь лично.
– Ну, разумеется.
Христенко поставил подпись.
– Ну, вот и порядок.
Его подчиненный тут же безмолвно удалился, а Христенко откинулся на спинку стула и бросил на Алекса пристальный взгляд. В этот момент снова зазвучала музыка – на смену первой пришла вторая рок-группа. Это вызвало одобрительные возгласы присутствующих, которым не терпелось вновь начать танцевать. Но двое за столиком были достаточно далеко от царящего в зале безумия. От него их отделяло метров сто, так что имелась возможность спокойно поговорить.
– Вот, казалось бы, я – плоть от плоти своей Родины, служению которой отдал всю жизнь, – наконец заговорил Геннадий Игоревич, одновременно начальник Первого главного управления СВР и отчасти мафиози, которому приходилось вести рискованную игру, чтобы в конце жизненного пути не гнить на служебной даче. – Надеюсь, ты понимаешь, что моя любовь к Родине по-прежнему на первом месте, – он задумчиво обвел взглядом клуб. – Взять хотя бы это заведение – я владею им, хотя лишь на восемьдесят процентов. Все это безобразие продлится еще лет эдак пятьдесят – пока демократия реально не встанет на ноги. Но к тому времени на свете уже не будет меня, старого вояки, да и тебя тоже. Единственная разница в том, что у тебя есть свои принципы, а в наше время на рынке этот товар крайне редкий. Именно поэтому я и остановился на твоей кандидатуре, учитывая то, что должно случиться.
