Проснулся я поздно, и последние остатки сна исчезли без следа, когда до меня дошло, что я слышу два женских голоса. Один из них принадлежал Вайо. Другой голос — приятное, высокое сопрано — звучал с французским акцентом. Вайо тихонько засмеялась над чем-то и ответила:
— Хорошо, Мишель, дорогая. Я скоро тебе позвоню. Спокойной ночи, милая.
— Хорошо. Спокойной ночи, дорогая.
Вайо поднялась и оглянулась.
— Кто эта твоя подруга? — спросил я, поскольку был уверен, что она не знает никого в Луна-Сити.
— Та, с которой я говорила? Это был Майк. Мы не думали, что разбудим тебя.
— Что?!
— В действительности это была Мишель. Мы с Майком обсудили, кто он — мужчина или женщина. Он решил, что он может быть и тем и другим. Поэтому сейчас он — Мишель, и это был её голос.
— Конечно. Что тут такого особенного? Просто сдвинуть диапазоны вокодера на пару октав вверх. Но что ты пытаешься проделать? Добиваешься, чтобы у него началось раздвоение личности?
— Дело не в высоте голоса. У Мишель совсем другая манера говорить и другое восприятие мира. И не нервничай насчёт раздвоения личности, у неё достаточно ресурсов, чтобы создать любую личность, которая ей понадобится. Кроме того, Мани, нам обеим так проще. Как только произошла перемена личности, мы начали болтать так, словно знаем друг друга всю жизнь. К примеру, я больше не переживаю из-за этих дурацких фотографий — мы подробно обсудили все аспекты моих беременностей. Мишель ужасно заинтересовалась этим. Она знает всё о тампонах, гигиенических прокладках и тому подобных вещах, правда, чисто теоретически. Мани, Мишель в гораздо большей степени женщина, чем Майк — мужчина.
— Ладно… Возможно, ничего страшного и не произошло. Но представь себе, какой шок я бы испытал, когда позвонил бы Майку, а мне ответила женщина?
— Но она не стала бы тебе отвечать!
— Почему?
— Мишель — мой друг. Когда звонишь ты, то отвечает Майк. Она дала мне номер, чтобы я могла напрямую связаться с ней. Её номер — её имя, только не через I, а через Y — M, Y, C, H, E, L, L, E, и в конце добавляется два Y — всего получается десять знаков.
Я ощутил смутную ревность, однако быстро понял, что это глупо. Неожиданно Вайо хихикнула:
— Она подкинула мне несколько новых шуток, думаю, некоторые покажутся тебе смешными. И ты знаешь, оказывается, она знает и достаточно грубые шутки.
— Майк и его сестрица Мишель — натуры низкие. Давай я разберу кушетку.
— Не вставай. Отвернись и спи дальше.
Я замолчал, отвернулся и принялся спать дальше.
Несколько позже я почувствовал знакомые ощущения — что-то тёплое прижалось к моей спине. Она не разбудила меня, но я почувствовал, что она тихонько плачет. Я повернулся и не говоря ни слова обнял её живой рукой. Она перестала плакать, и через некоторое время её дыхание стало ровным и медленным. Я вновь заснул.
Должно быть, мы спали как убитые, потому что нас разбудили звонок и мигание сигнальной лампочки телефона. Я приказал свету в комнате включиться, начал вставать и обнаружил, что моё правое плечо придавлено некоей тяжестью, которую мне пришлось осторожно переместить, чтобы выбраться из постели и ответить на звонок.
— Доброе утро, Ман, — сказал Майк. — Профессор де ля Паз разговаривает сейчас по телефону. Он позвонил по твоему домашнему номеру.
— Можешь переключить его на этот номер? Используя директиву «Шерлок»?
— Конечно, Ман.
— Не прерывай текущий разговор, но как только он будет закончен, переключи профессора на этот номер. Откуда он говорит?
— Из телефона-автомата, находящегося в баре под названием «Жена бурильщика льда», расположенном под…
— Я знаю, где это. Майк, ты можешь, когда подключишь его, остаться на линии? Я хочу, чтобы ты отследил этот разговор.
— Сделаю.
— Можешь сказать, есть ли кто-нибудь рядом с профессором? Ты слышишь чьё-нибудь дыхание?
— Судя по тому, что звучание его голоса не вызывает эха, я склонен заключить, что он использует звуконепроницаемый колпак. Но я также склонен считать, что в баре присутствуют и другие люди. Хочешь послушать сам?
— Пожалуй, да. И сообщи мне, если он поднимет колпак. Майк, ты отличный парень.
— Спасибо, Ман, — сказал Майк и подключил меня.
— …То я скажу ему, профессор. Мне так жаль, что Мануэля нет дома. Вы не можете мне дать номер, по которому можно с вами связаться? Он очень хотел перезвонить вам и всё время просил, чтобы я не забыла спросить у вас номер.
— Мне ужасно жаль, сударыня, но мне нужно уйти. Но… дайте подумать. Сейчас у нас восемь пятнадцать. Я постараюсь, если у меня получится, перезвонить вам ровно в девять.
— Конечно, профессор. — В голосе Мамы слышались воркующие нотки, которые она обычно приберегала для разговора с теми из не являющихся её мужьями мужчин, которых она одобряла, хотя иногда она использовала их и в разговоре с нами.
Секундой позже Майк произнёс:
— Давай!
И я заговорил:
— Здравствуйте, профессор. Это Мани. Я слышал, что вы меня ищете.
Профессор чуть не поперхнулся от неожиданности.
— Я мог бы поклясться, что отключил телефон. Но он же действительно отключён. Наверное, он сломан. Мануэль, милый мальчик, как приятно слышать твой голос. Ты наконец добрался до дому?
— Я говорю не из дому.
— Но этого не может быть! Я не…
— Нет времени, проф. Может кто-нибудь вас подслушать?
— Не думаю. Я использую телефон со звуконепроницаемым колпаком.
— Жаль, что я не могу видеть вас. Проф, какого числа у меня день рождения?
Он поколебался некоторое время, а затем сказал:
— Понял. Думаю, что понял. Четырнадцатого июля.
— Теперь у меня нет сомнений. Ну что ж, давайте поговорим.
— Мануэль, ты действительно звонишь не из дому? Где ты находишься?
— Давайте пока не будем об этом. Вы спрашивали мою жену о девушке. Не называйте никаких имён. Зачем вы хотите разыскать её, проф?
— Я хочу предупредить её. Она ни в коем случае не должна пытаться вернуться в город, где она живёт. Её арестуют.
— Почему вы так думаете?
— Милый мальчик! Все, кто был на этом митинге, находятся в большой опасности. В том числе и ты сам. Я был рад, когда ты сказал — хотя твои слова порядком сбили меня с толку, — что ты не дома. Сейчас тебе нельзя возвращаться домой. Если у тебя есть какое-то надёжное место, где ты мог бы отсидеться, то тебе не помешало бы уйти в отпуск. Ты же понимаешь, что прошлой ночью не обошлось без насилия.
Ещё бы мне не понимать этого! Убийство охранников Надсмотрщика следует рассматривать как деяние, противоречащее Своду правил Администрации, — по крайней мере, если бы Надсмотрщиком был я, то у меня не было бы никаких сомнений по этому поводу.
