Владимир Щербаков - Чаша бурь. Научно-фантастический роман

Не люблю хостинский вокзал. Многолюдье в отпуске противопоказано. И все же я несколько раз пытался заглянуть туда… в окошко новой камеры хранения. Незнакомку я, разумеется, не встретил. Зато встретил Женю. Это произошло поздним вечером, и она, как мне показалось, смутилась. Я был смущен не менее.

Что же удалось выяснить? Что там работает отныне мужчина, и он не похож на того типа в очках, которого я приметил в старом помещении, под эстакадой. Работает он там, насколько мне известно, и по сей день. Кажется, камеру хранения позже перевели на старое место. Незнакомка больше не появлялась. С вещами в камере хранения пока не происходило ничего загадочного, голубой комнаты как не бывало.

…Однажды на набережной я засмотрелся на зеленый камень в перстне. Молодая высокая грузинка стояла с подругой в нескольких шагах от меня. Камень на тонкой красивой ее руке живо напомнил о незнакомке, о том, что здесь, в Хосте, — вторая женщина с инопланетным камнем. И я решился, забыв о риске, о страхах… Я потянул Женю. Она освободила свою руку. Я подошел к девушке-грузинке. Мне запомнилось ее имя: Теа. Подруга ее вставила словцо:

— Все же Теа не продавщица ювелирного магазина, чтобы спрашивать у нее о драгоценностях.

— Ну что ты, Нина, — возразила ей Теа. — Если человек хочет узнать, что это за камень, я отвечу. Мой родной дядя Гиви подарил этот перстень мне в день рождения. — И Теа царственно подняла руку и показала мне его, и я убедился, что это не совсем то.

— Камень вам очень идет, — произнес я, памятуя, что Женя, вероятно, наблюдает сценку.

— Очень! — ответила подруга с акцентом (в грузинском языке нет ударений). — У Теа зеленые глаза, а у дяди Гиви хороший вкус.

— Спасибо, Теа, спасибо, Нина, — скомкал я разговор, пытаясь быть учтивым.

Подруга Нина пожала плечами. Я вернулся к Жене, она холодно сказала:

— Интересуешься зелеными камушками?.. Это хризолит, а вовсе не гранат.

Чуть позже я вспомнил этот эпизод, но тогда меня уже не удивило, что Женя на расстоянии нескольких шагов смогла рассмотреть, что это не гранат, во всяком случае, не тот гранат, который я искал.

Мы пошли на пляж. Искупались. Знакомая электричка промелькнула в послеполуденный час над берегом. Аромат смол, пологие волны, красноватая галька, тишина… Мгновенное предчувствие тревоги…

Тем временем наверху, где едва выступала над прибрежной бетонной полосой насыпь с рельсами, замаячили и пропали три знакомые опереточные фигуры. Теперь они были одеты иначе: на одном джинсы и рубашка цвета бабочки-голубянки, на другом вельветовые брюки и курточка, на третьем водонепроницаемая белая и розовая синтетика. Но что мне до них? Стоп! А может быть, это как раз участники игры?

Они пропали молниеносно, но это само по себе не могло бы навести на подобные мысли, случись встреча десять дней назад. Но теперь ставки возросли.

…На щебне, ниже просмоленных нагретых шпал, вились еще два вихря оранжевой пыли. Когда они улеглись, синие кусты и тени под ними на склоне горы обозначились особенно отчетливо. Воздух был необыкновенно прозрачен.

Я повернулся на спину, ощущая отвыкшими от тепла лопатками сухую колкость гравия и гальки под тонким полотенцем. Женя расхаживала по берегу и старалась выплеснуть на камни рыбешек. Она не наклонялась, а резко ударяла по воде ногами, напоминавшими о коричневом лакированном дереве. В брызгах не сверкнуло ни рыбьей чешуи, ни студенистой эмали медузы. Я нащупал иголку, приладил ее в карманчик плавок, подошел к Жене, попросил ее отойти и раскрошил в воду кусочек хлеба. Собралась стая барабулек, которых при желании можно было бы погладить по жабрам. Потом я увлек Женю на волнорез, лег на бетон, достал несколько мидий, разбил раковины камнем и бросил их в синюю прозрачную глубь. Тут же налетела ватага морских собачек и зеленух, изящных, как бабочки и стрекозы. Они хватали моллюсков, даже кусочки раковин, а внизу, над самым песком, ходила рыба покрупнее, тоже соблазнившаяся трапезой.

— Как интересно они бросаются на мидий! — воскликнула Женя.

— Рыболовы хорошо знают их вкус. Этой мелюзге не добраться до самих обитателей раковин. Вот осетры на Волге и Каспии — другое дело. Они глотают и раковины.

— Ты видел живых осетров?

— Да. Осетры — наши друзья, они снабжают нас икрой, мясом и вязигой. Нырнем, что ли?

Мы вошли в воду без всплесков, открыли под водой глаза. Ноги Жени были похожи на торпеды; в следующую минуту, когда мы начали работать руками и ногами, стараясь обогнать один другого, контуры их показались мне необыкновенными — гибкими и выразительными. Они напоминали мне лишний раз о том, что эволюция, вероятно, изнемогла, потому что близка к воображаемому эталону.

Мы все еще были под водой, словно у нас установился молчаливый уговор: кто дольше не всплывет, тот получит за это приз. Наши руки коснулись, мы были рядом; повернули к глянцевой поверхности воды, и тут, всплывая, я вздрогнул от неожиданности.

Я успел заметить мгновенное движение Жениной руки, собиравшейся обнять меня. И увидел мелькнувшую в серо-синем свете стальную иглу. В мгновение ока моя иголка пропала в глубине. Я немедленно повернул, пытаясь догнать ее… Отчаянные, напрасные усилия: я не мог оставаться больше под водой. Но всплыть и отдышаться — значило потерять мой талисман. И все же я направился в глубину. Метр, два, три. И тут я понял, что не выдержу больше ни за что на свете. Голова наполнилась красным туманом, потемнело в глазах, я выдохнул часть воздуха и круто пошел вверх. Пелена застилала глаза, но мысль работала быстро, как никогда. То, что подсказывал разум, было похоже на бред, на галлюцинацию, но я слушал его голос в эти доли секунды. И мысленным взором я видел сейчас ее глаза, какими они были минуту назад. Движения ее рук. Промельнувшую иглу. Расстегнутый карманчик, из которого она выпала. И силуэт грациозной женщины внизу, в глубине. Там, у самого дна… Я не мог с ней состязаться, у меня не хватало дыхания и выносливости!

Вынырнув, я отдышался. Женя еще не показывалась. Секунду-другую я мучительно соображал, как поступить. Ничего не придумал, но все получилось само собой. Вот на поверхности показалась ее голова. Она улыбалась, глаза ее излучали свет. Я заставил себя непринужденно рассмеяться:

— Ты выиграла, Женя! Приз твой.

— Какой приз? — продолжая улыбаться, спросила Женя, и тут я заметил, что говорит она так легко, как будто бы не провела под водой пяти минут.

— Игла, которую ты нашла на дне! — выдохнул я.

— Ошибаешься, — спокойно возразила она, согнав улыбку с лица. — Игла не может быть призом. Впрочем, если хочешь…