— Так вот к вам и хожу невесту искать, — привычно ответил Сергей. На лестнице он представил вдруг себя прогуливающимся с коляской или демонстрирующим друзьям первые резцы своего отпрыска. И это показалось совсем не таким нелепым, как раньше.
* * *
На кровати стояла книжная полка, и зеленое казенное одеяло было запорошено побелкой. Книги лежали на столе, на полу и на тумбочке с кастрюлями. На двух других кроватях расположились распахнутые чемоданы. Хозяев в комнате не было.
Сергей не стал искать стула, он знал, что садиться на стулья в сто третьей комнате опасно, а расчистил себе уголок кровати. В комнате пахло чем-то совершенно общежитским, и стол был застелен белыми полосами отработанных распечаток, но кровати были расставлены так, чтобы владельцы их меньше мешали друг другу, и посуда располагалась самым функциональным образом, и пол был вымыт. Комната обживалась по-мужски: без уюта, но с походным комфортом. За последний год Сергей провел здесь, наверное, не меньше времени, чем дома.
Пинком распахнув дверь, в комнату ввалился ВФ. На первом курсе, когда компания их только складывалась, он отличался от всех главным образом тем, что не было у него отличий, заметных с ходу. Ни почтенной солидности Степаныча, ни восторженной болтливости Анатолика. Так и осталось за ним с тех пор странное, похожее на метку-идентификатор в программе прозвище по начальным буквам имени и фамилии.
— Хорошо, что ты пришел, — сказал ВФ и только потом поздоровался.
— Вы по какому случаю коммунию объявили? Выставили все, двери нараспашку, и сами отбыли…
— Видишь ли, я совсем не собирался никуда выходить. Спокойно паковал чемоданы, а тут пришла Роза, позвала на минутку. Я думал, и вправду быстро…
— Что, опять мебель двигать заставили? — Сергею нравилось забегать вперед, угадывать еще не сказанное, тем более что сейчас это было не сложно: в общежитии, где большую часть населения составляли студентки, мужская рабочая сила использовалась часто и нещадно.
— Хуже. Они уже сложились, надо вещи в камеру хранения снести.
«Конечно, кто же перед каникулами двигает мебель? Массовая эвакуация идет, а я не сообразил», — подосадовал Сергей.
— Мне после второго рейса так грустно стало, вот я и пошел посмотреть, не вернулись ли мужики.
— Слушай, а ведь Роза на четвертом живет?
— На четвертом.
— А камера на первом?
— Нет, в подвале.
— Значит, я не вовремя зашел?
— Наоборот, очень даже вовремя.
— Лихая нам досталась доля, — Сергей бросил на стул пиджак и пошагал на четвертый этаж.
Носить большие картонные коробки с разнообразным скарбом — а накопилось его у Розы и подружек ее за четыре общежитских года немало — было нелегко, и когда они пошли в третий раз, Сергей почувствовал, как разъединяются, раскатываются мелкими шариками мышцы на руках. Он смотрел в спину ВФ, уходящего все дальше, и ему хотелось закричать или бросить коробку — с размаха, чтоб громыхнуло ее содержимое по всему пролету, и он еле заставлял себя переступать по высоким старым ступенькам и все больше злился на Розу и ее подружек, которые идут теперь рядом, чтобы показать, как ставить эти коробки, и из-за них он не может остановиться, потому что тогда все увидят, что сил у него не хватило, а у ВФ — хватило. Разозлился Сергей и на ВФ: тот шел первым, и делать ли остановку, зависело от него. «Это свинство, — думал Сергей, — он прекрасно знает, что из меня хреновый носильщик, и нечего на моем фоне демонстрировать свои биндюжьи способности». Он подобрал для ВФ кучу крутых эпитетов, но идти от этого легче не стало. Когда пальцы начали разжиматься сами собой, ВФ остановился.
— Не могу больше, — обернулся он. Сергей увидел его красное и мокрое лицо, и злость тут же ушла. Он аккуратно опустил коробку и присел на ступеньки.
Сергей пришел сегодня в общежитие, чтобы посоветоваться. Здесь он мог сказать все, не боясь, что поймут неправильно, или передадут его слова дальше, или потом, когда он уйдет, сделают из его рассказа анекдот, который пойдет по всему курсу. История, к которой он прикоснулся, никак не отпускала его, хотя думать о ней и не хотелось. Он столько раз прокрутил ее в голове, она мешала ему, и он никак не мог отмахнуться от нее, так просто выбросить из головы. Сергей старался побыстрее отдышаться и думал, не начать ли рассказ прямо здесь, потому что одному рассказывать легче, и ВФ из всех самый хороший слушатель, и он никогда не отказывает в помощи.
— Ты знаешь, как Вовочка знакомил с мамой свою подружку? — вдруг спросил ВФ.
— Которая не пьет и не курит, потому что больше не может? Знаю.
— И про то, как он хотел работать трансформатором?
— У-у-у… Тоже знаю.
— Ты слишком много знал. Придется тебя гнать с грузом дальше без привалов.
* * *
Комната была в сборе. Элегантный даже в трико с оттянутыми коленками, Анатолик сортировал конспекты: те, что еще пригодятся, ложились в обшарпанный фибровый чемодан, переходящий от поколения к поколению обитателей этой комнаты; у ног росла куча тетрадей, чей жизненный путь подошел к концу. Солидный Юрий Степаныч заворачивал в бумагу стаканы.
— Мужики, — спросил ВФ, — как такой нюх выработать, как у вас? Чтобы успевать вовремя смыться?
— Только упорным трудом, — серьезным басом сказал Степаныч.
— С жизненным опытом приходит, — высказал свою точку зрения Анатолик.
По стенке тихонько постучали. Похоже было, соседи забивали гвоздик, совсем крохотный. «Внимание! — встрепенулся Анатолик. — Стучат!» Степаныч поднял полуторапудовую гирю и влез с ней на кровать. Анатолик быстро-быстро разбросал по полу приговоренные к выброске тетради.
Одновременно с новым еле слышным стуком Степаныч уронил гирю. Сергею показалось, что сейчас она полетит сквозь этажи, проламывая перекрытия, он даже глаза закрыл. Но пол выдержал.
А Степаныч уже колотился в соседнюю дверь. Он умел оставаться серьезным, а сейчас его голос и вовсе был полон печали:
— Девочки, разве можно так в стенку грохотать? Вы же нам книжную полку уронили.
Соседки не поверили, и тогда Степаныч широко распахнул дверь: полюбуйтесь.
Сергей думал, что сейчас появятся пятикурсницы — некрасивые и не в меру вредные, тихая война с которыми шла почти два года, но вошедшие девчушки были ему не знакомы. «Значит, наши мегеры защитились и уехали. А в их комнату заселили абитуру».
Их было две: похожие друг на друга не пожженными еще практичной «химией» волосами и незакаленным выражением лиц.
Они зашли в комнату, увидели упавшую на кровать полку, разбросанные тетради.
